Аттиле в то время было около пятидесяти пяти. Он располнел, ноги стали еще более кривыми, подбородок порос редкой бородой, волосы почти сплошь покрыла седина. «У него гордая «императорская» осанка, — пишет Иордан и добавляет: — Это был человек, отмеченный судьбой, пришедший в мир, чтобы повергнуть в страх народы и потрясти всю землю».

Аттила объявил варварам, собравшимся под его командованием, что им предстоят решительные сражения, война будет беспощадной, а опустошения будут неслыханными. Именно по этому случаю были якобы произнесены слова, приписываемые ему древними авторами: «Там, где ступит копыто моего коня, больше не вырастет трава». Это не так.

Во-первых, хотя Аттила и прибегал к показательным опустошениям с целью запугивания населения, он воздерживался от систематического применения тактики выжженной земли. Излюбленным приемом кавалерии гуннов было атаковать противника в лоб, затем с обоих флангов, отступить, перегруппироваться и атаковать снова. Во время отхода совершенно нежелательно, чтобы противник мог легко преследовать бегущих. Отсюда необходимость сохранять спасительную растительность, особенно деревья и кустарники.

Во-вторых, нападая, гунны всегда думали об отступлении — либо в случае контратаки противника, либо после поражения или победы. Поэтому всегда сохранялась потребность в таких местах, где кони могли бы попастись на достаточном удалении.

И, наконец, в дальних походах войско сопровождал обоз и стада скота, который требовалось кормить во все время кампании, не забывая о возможности вынужденного отступления.

Хроники свидетельствуют о систематичном характере этой политики. Наряду с кровавыми набегами и опустошениями в спокойных районах часто применялась тактика упорядоченного массового проникновения, которая обеспечивала отдых войскам и не вынуждала население к отчаянному сопротивлению, то есть сопротивлению от отчаяния. Уничтожив или изгнав воинов и захватив страну на более или менее долгое время, гунны специально сохраняли жизнь невооруженным крестьянам и не разоряли деревень, чтобы облегчить их подчинение своей власти.

Однако никто не сомневался, что знаменитая фраза, если и не указывала прямо на захватническую политику, была произнесена Аттилой с целью запугать врага перспективой беспощадного опустошения и тем самым лишить его воли к сопротивлению. Такое предположение не лишено смысла, если верить в возможность воздействовать словом, тогда как вид улюлюкающих всадников сам по себе был более чем красноречив!

И главное: эти слова столь же «историчны», как и многие другие. Их произнес не тот, кому их приписывают, а совсем другой человек; они создают определенный образ, передаются от одного к другому и в конечном итоге вкладываются в уста героя. Сколько легенд родилось подобным образом!

В данном случае фраза приводится великим хронистом своего времени Приском, тем самым Приском, который был одним из редких очевидцев событий, а потому считается авторитетным источником сведений. Но в том-то и дело, что Приск не приписывает ее Аттиле. Вот строки, описывающие прибытие римского посольства во главе с графом Максимином, к которому он был прикомандирован, в Сердику с эскортом гуннов, указывавших путь:

«Сердика. Вот уже тринадцать дней, как мы оставили Константинополь. Устраиваемся на ночлег, кто как может, в развалинах домов. Город полностью стерт с лица земли гуннами во время их набега в 441 году. Один из нас (то есть имеется в виду один из членов посольства римского императора) намекнул за ужином на разрушительную ярость этой конницы: «Там, где они промчатся, уже не растет трава». Бывшие с нами гунны встретили эти слова, которые должны были их устыдить, торжествующими криками. Нам показалось, что в действительности они приняли их за похвалу…»

Как видим, это слова римлянина, это крик возмущения, который тем не менее полон поэтического порыва и драматизма. Но Аттиле они не принадлежат, хотя и сослужили ему службу.

Раз уж мы взялись рассматривать исторические фразы, которые ими остаются, несмотря на ошибку в авторстве, обратимся к не менее знаменитому «Бичу Божию».

Согласно наиболее распространенному мнению, прозвище «Бич Божий» было проклятием Аттиле, мол, этот душегуб стал воплощением зла, осмелившись бросить вызов самому Богу. «Бич Божий» — это надменный враг Господа, подручный Сатаны. Аттила даже и не пытался скрывать столь очевидное, с демоническим высокомерием признавая, что он и есть Бич Божий. Однажды некий монах бросил ему в лицо слова правды, и Аттила признал, что все верно, и даже не пожелал покарать обвинителя.

Но это заблуждение. Христианство все время возвещало о «конце света» и наступлении Судного дня. Добрые люди спасутся, правда, после жестоких испытаний, а злых постигнет кара. Божественная справедливость требовала, чтобы Господь признал своих, но глубина падения человечества, непослушание, пороки и преступления делали Апокалипсис неизбежным. Господу нужно было орудие или орудия гнева, Божьей кары, последнего наказания.

Уже давно — со времен, о коих повествуется в первых главах нашей книги — христиане жили в ожидании и страхе Бича Божия, исполнителя Божьей воли, карающего падших, но разящего также и невинных, которые тем скорее и надежнее попадут в царствие небесное.

Бича Божия ожидали и боялись задолго до рождения Аттилы! Его продолжали ждать и бояться много лет после его смерти. Но в то смутное время, в которое он жил и был возмутителем спокойствия, было противоестественно не поверить, что этот варвар, нехристь и разрушитель не есть сам Бич Божий или, по крайней мере, орудие его мести.

Святые отцы Церкви периода раннего христианства по-разному называли вестника конца света — Меч Господень, Палица Провидения, Дубину Всемогущего или даже Гром Господень или Божественная молния.

Незадолго до битвы с Аэцием на Каталаунских полях к Аттиле привели схваченного галльского монаха, который на вопрос гунна: «Знаешь ли ты, кто я?» ответил: «Я знаю, кто ты. Ты Бич Божий, Палица небесного Провидения». Стоит ли удивляться, почему Аттила сохранил ему жизнь? Напротив! Аттила, польщенный ответом, громко расхохотался, ибо он был польщен, он обрел, если можно так выразиться, свой «неповторимый образ»!.. Полюбуйтесь, христиане его знают, да еще считают вершителем Божьей воли. Он, сам ни во что не веря, еще при жизни вошел в мифологию других народов! Аттила сумеет этим воспользоваться: «Ничему не удивляйтесь! Стерпите от меня все! Я Бич Божий!» Аттила, если можно так выразиться, сделал себе «визитную карточку». Зная, что все видят в нем Бич Божий, он приказал выгравировать на латыни под своим изображением: Flagellum Dei!

Вся эта история, уже сама по себе достаточно поэтическая, была еще более опоэтизирована хронистами. Последние, чтобы быть правильно понятыми и соответствовать христианской логике, не просто называют Аттилу «бичом».

Вот пишет Иордан: «Монах сказал Аттиле: «Ты Бич Божий, Палица Провидения. Но Всемогущий Господь ломает орудия своего Возмездия по воле своей и перекладывает свой Меч из одной руки в другую по замыслу своему. Знай же, что побежден будешь в битве римлянами, чтобы постиг ты, что не от земли происходит твоя сила».