Возвратясь в Константинополь, Максимин нашел всех в страшном смятении. Император болен, императрица Афинаида, ставшая совершенно несносной, изгнана из дворца и, приняв имя Евдоксии, обосновалась в Иерусалиме, где занимается исключительно поэзией… и богословием! Император вызвал свою старшую сестру Пульхерию, которую Афинаиде в свое время удалось отправить в ссылку, и теперь она исполняет все обязанности государя, пока брат борется с недугом.

Именно ей Максимин вручает документ, скрепленный печатью Аттилы. Это чистый лист! Максимину не потребовалось много времени, чтобы все понять, и строгий и исполненный достоинства граф признал Аттилу образцом элегантности и великодушия!

Какой дипломат!

Разгневанный поведением своего императора, Максимин решает более никогда не видеться с ним и использует временное регентство Пульхерии, чтобы уладить многие дела.

Хрисафий, ненавидимый Пульхерией и страшащийся немилости, сказался больным и не появлялся на людях.

Констант, секретарь-советник, подаренный Аттиле Аэцием, приглашен в Константинополь, где за него выдают замуж богатую вдову Сатурнию (невеста, которую ему обещал Феодосий, уже стала женой другого).

Аттила требует, чтобы постоянными послами Восточной Римской империи при его дворе назначались те, кто занимал высокое положение на родине. Он выбирает патрициев Анатолия и Нуму. До этого столь знатных аристократов направляли только к персидскому шаху.

Анатолий и Нума доставляют ежегодную дань и богатые дары. Растроганный Аттила отказывается впредь от требования выдачи перебежчиков и возвращает римских пленников. Но напоминает послам: «Я поверю в миролюбие вашего господина не раньше, чем выдадут мне голову его евнуха».

Тем не менее следует признать, что благодаря Максимину — а значит, благодаря дипломатическому гению Аттилы — восточный вопрос если и не был разрешен до конца, то стоял, по крайней мере, уже не столь остро.

Но Аттила создал трудности для Западной Римской империи, и Валентиниан III поспешил направить к нему свое посольство. Было сделано все — возможно, Аэцием, — чтобы это посольство устроило правителя гуннов. Глава — граф Ромул, один из самых могущественных сеньоров империи, его помощник — отец Ореста (таким образом, с посольством направляется двое родственников Ореста) — и, наконец, секретарь — Констант, который в дальнейшем будет подарен Аттиле как секретарь-советник. Действительно, делегация нашла самый радушный прием.

Но для чего понадобилось это посольство и о чем шла речь?

Во время осады Сирмия епископ города, предвидя худшее, сумел связаться с одним из осаждавших — галлом Константином, который принадлежал к секретариату Аттилы. Епископ попросил его — по крайней мере, граф Ромул так изложил дело Приску, — взять священные церковные сосуды, наказав: «Если я попаду к вам в плен, продай их и выкупи меня, если я погибну раньше, все равно продай их и выкупи других пленников».

Епископ был убит во время штурма. Константин договорился с ростовщиком Сильваном, который купил сосуды и перепродал их одному из итальянских епископов. Константин, конечно же, присвоил деньги, но тратил их слишком откровенно. Слухи достигли ушей Аттилы. Константин был схвачен и после признания распят.

И вот Аттила осмеливается требовать у Валентиниана III возвращения этой бесчестно сокрытой «военной добычи» или хотя бы выдачи ростовщика. Канцелярия Равенны отвечает, что Сильван купил сосуды по незнанию, а кроме того, священные сосуды предназначены исключительно для отправления культа и, следовательно, не могут быть ни изъяты у купившего их епископа, ни переданы лицу не духовного звания.

Ответ поверг Аттилу в недоумение: уж не смеются ли над ним? Знает ли канцелярия, сколько храмов стали военной добычей римлян не духовного звания? Чтобы покончить с этой историей раз и навсегда, Аттиле обещают возместить золотом стоимость сосудов. К удивлению двора, Аттила отказывается от золота, утверждая, что это вопрос справедливости (!), вопрос принципа. Он требует выдать «сосуды или негодяя»… если только Равенна, конечно, не предпочтет войну!

Посоветовались с Аэцием и Галлой Плацидией. Оба едины в своем мнении: это каприз и вместе с тем политический ход. Аттила собирается принять высокое посольство Восточной Римской империи, и для полноты собственной славы он хотел бы в то же время встретить высокопоставленных послов Западной Римской империи. Свидетельство почтения, богатые дары, комплименты Валентиниана III, выраженные тестем одного из самых приближенных министров самого Аттилы, все уладят.

Ничего не уладилось. Подарки Аттила принял… и сам одарил послов не менее щедро! Единственное, что, по-видимому, доставило ему настоящую радость, — возможность видеть перед собой Константа, присланного другом Аэцием, да и то, наверное, лишь потому, что тот оказался толковым посредником между ним и могущественным римским патрицием. Приемы в честь гостей следуют бесконечной чередой: во дворце Аттилы, во дворце Онегеза, во дворце Ореста. Но не у Керки. Она тяжело больна. Аттила разрешает им свободно перемещаться по подвластным ему землям. Но в главном он тверд: «Сосуды или негодяя!»

Ромул решает, что пришло время возвращаться. Дело будет, вне всякого сомнения, решено Аэцием и Аттилой при посредничестве Константа. Но порядка ради Ромул все-таки спрашивает перед отъездом: «Что я могу передать моему императору?» Следует неожиданный ответ: «Скажите, что я приеду с ним повидаться».

Как это понимать? Угроза? Нет, только не после такого приема! Аэций, конечно, прав: вопрос в тщеславии Аттилы, который хочет быть с почестями принят самим императором в Равенне.

И прощание получилось очень теплым.

Несчастья сыпались одно за другим. Умирает Керка. Аттила в отчаянии. Он приказывает сжечь красивый деревянный дворец почившей королевы-императрицы. Из Константинополя поступают соболезнования от Максимина и Константа, который обосновался там подле богатой супруги и перестал быть посредником в делах с Аэцием. На эти послания Аттила отвечает. И Аэций прислал свои выражения дружбы и сочувствия в постигшем горе. Аттила не ответил ему!

Спустя несколько месяцев, а может, и всего несколько недель, скончалась при родах вторая жена, дочь Эскама. Констант лично доставляет соболезнования Максимина и самой Пульхерии! Аттила направляет прочувствованное ответное письмо. Приходит послание от Аэция — Аттила не отвечает!

Констант с большим удивлением узнает, что император гуннов тайно направляет в Галлию своих эмиссаров. Неужто Аттила, будучи в расстроенных чувствах, отступил от своей привычной осторожности, так что его переговоры стали известны Константу! Нет никаких сомнений: Аттила вступил в сношения с багаудами, оказывает им поддержку, хочет всколыхнуть всю Галлию, помогая мятежникам против власти римлян, то есть власти Аэция! Некоторое облегчение он испытал лишь тогда, когда Аттила — наконец-то! — дал ему тайное поручение к Аэцию.

Пришло время узнать, что же произошло. Восток усмирен и продолжает платить. Запад еще предстоит покорить, и Аттила к этому готов. Но между двумя «друзьями» заключен договор — гласный или негласный — и гунн должен знать о намерениях панноно-римлянина. Хочет ли он захватить Восток, который не сумеет выйти из игры, когда Феодосий умрет или вынужден будет отречься от престола? Пойдет ли он на раздел Запада с Аттилой, который удовлетворится Галлией и отдаст взамен Паннонию и завоеванные земли Фракии и Фессалии, прилегающие к Константинополю? Или он согласен по римской традиции двух августов на другой раздел, на управление каждый своей частью, которую предстоит определить, или на совместное владение всеми объединенными землями огромной страны?