Валентиниан в восторге показывает письмо Аэцию: «Смотрите, как вы заблуждались, уверяя меня, что мне следует вести дипломатические переговоры с этим варваром. Вот как надо обходиться с ним!» У Аэция послание гунна не вызвало доверия, и он решил выяснить, что может скрываться за этой игрой. Он открыто спросил Константа, но тот ответил: «Я ничего не знаю. Думаю, что Аттила просто развлекается». — «Именно это меня и тревожит: его развлечения добром не кончаются».

Аэций лично занялся усилением дунайских и рейнских укреплений, с трудом получив согласие императора: «Если вы полагаете, что это необходимо, я не буду вам препятствовать».

Тем временем Валентиниан III принимает очередного гонца от Аттилы.

Дело заключалось в следующем: Теодорих I, вестгот, правящий в Аквитании, обещал гуннам выдать дезертиров и не сдержал слова; он обещал заключить договор о дружбе и обманул; кроме того, Аттила располагает доказательствами его происков, имеющих целью отвратить других готов от союза с гуннами; он пытался даже поссорить его с гепидами!

И вообще, кто такие эти вестготы? Мразь, разбойники, паразиты! Им совсем нельзя верить. Аггиле известно, что Теодорих, вместо того чтобы мирно пользоваться радушным гостеприимством Римской империи, готовит новые набеги, ищет поддержки у варваров за границами Империи и в ней самой, плетет заговоры против власти и самой жизни императора.

Этого нельзя долее терпеть. Аттила, помнится, писал Валентиниану, что ему скоро представится случай доказать свою дружбу. Так вот, время пришло. В интересах Рима и Гуннии он образумит Теодориха и накажет его за непокорность. Поэтому он просит римского императора разрешить перейти Рейн и вторгнуться в Галлию с целью карательной экспедиции, которая позволит ему самому захватить дезертиров, не выданных Теодорихом.

Хуже всего, что Валентиниан был польщен этой просьбой! Он нашел доводы Аттилы очень убедительными, к тому же мысль о подрыве мощи готов, обосновавшихся в Галлии, не была ему так уж неприятна. Испытывая некоторое затруднение от того, что приходится решать вопрос в отсутствие Аэция, римский император попросил несколько дней на составление ответа, дав при этом понять, что речь идет только о формальностях. Гонец все понял, как надо, и немедленно отправил одного из сопровождавших сообщить императору гуннов о хорошем приеме и о том, что он остался ожидать официального ответа.

Вызванный императором, Аэций примчался вихрем. Валентиниан ввел его в курс дела, и Аэций схватился за голову.

Патриция провести не удалось. Это начало вторжения, причем с согласия Рима! В россказнях о дезертирах и сорванном договоре о дружбе нет ни слова правды; отношения между вестготами и остготами хуже, чем когда-либо, и причем только стараниями Аттилы, будоражившего остготов; гепиды — вечные союзники гуннов, и никто не станет пытаться их переманить.

Более того, Аттила не перестает «обрабатывать» франков, пытаясь привлечь их на свою сторону. Ему, Аэцию, с огромным трудом удалось, в конце концов, обеспечить на землях между Рейном и Неккаром главенство Рамахера, которого Валентиниан изволил принять и поздравить, и урезать владения Вааста, известного союзника гуннов. Если кто и хочет взбунтовать варваров Империи, так это никак не Теодорих, а сам Аттила!

Но что важнее всего: Аэций напомнил Валентиниану, что Теодорих, которому угрожает вандал Гейзерих, самый активный в данный момент враг Рима и союзник Аттилы, заявил о своей готовности поддержать Империю против любого захватчика-варвара не-гота.

Теперь за голову схватился Валентиниан, осознав, как слеп был и куда завела его гордыня. Что делать? Аэций советует быть предельно осторожным. Хотя официального ответа еще не дано, Валентиниан не мог перечеркнуть любезный прием, оказанный гонцу Аттилы, отправив с ним сообщение, прямо противоположное по всем пунктам. Поэтому было решено, что император Западной Римской империи ответит так:

Он благодарит императора гуннов за его послание и хорошо понимает его доводы.

Вместе с тем, поскольку не было замечено каких-либо злоупотреблений римским гостеприимством со стороны вестготов, и он, со своей стороны, не может рассматривать вопрос даже о малейшей карательной акции.

Если возникнет необходимость в усмирении вестготов, он сделает это без помощи извне.

В правовом отношении нападение на тех, кто пользуется гостеприимством Рима, означает нападение на саму Римскую империю.

И, наконец, сколь бы дисциплинированны ни были войска гуннов, они не смогут дойти до Аквитании, не подвергнув основательному разорению римской Галлии.

Он убежден, что император гуннов, в свою очередь, внемлет доводам римлян и воздержится от похода, доверив Риму следить за лояльностью вестготов.

Ответ был передан посланнику Аттилы, которого просили уведомить его господина, что через несколько дней к нему пришлют римского эмиссара с дополнительными разъяснениями.

Увы! Ситуация оказалась сложней, чем полагали римляне. В Рим, где тогда находились Валентиниан и Аэций, прибыл посол Теодориха с копией письма, которое тот получил от Аттилы! В своем послании гунн объяснял ему, что у него личные счеты с Римом, а потому он намерен захватить Галлию. Ему пришлось воспользоваться предлогом, что экспедиция направлена против вестготов, но могущественному Теодориху должны быть хорошо известны дружеские чувства, которые Аттила к нему питает, чтобы не поверить в это. Ему не будет причинено зла, напротив! Единственное, что движет гуннами, — желание разбить оковы, наложенные на них Римской империей.

Поэтому-то он и просит Теодориха не поднимать попусту тревоги, а подготовиться, чтобы в нужный момент прийти к нему на помощь, и после победы над Римом император гуннов и король вестготов по-братски разделят Галлию!

Валентиниан и Аэций незамедлительно диктуют ответное письмо Теодориху. Вот его текст по Иордану: «Наихрабрейший из варваров проявит всю свою проницательность, соединив с нами усилия в борьбе со вселенским тираном, с тем, кто хочет поработить весь мир, с тем, для кого пригоден любой предлог, чтобы развязать войну, с тем, кто считает законной любую свою прихоть. Его загребущие руки тянутся далеко, а честолюбие ненасытно (ambitum suum brachio metitur, superbiam licentia satiat). He следуя ни законам, ни морали, он враждебен всем на земле (…). У тебя сильное войско, подумай о собственных страданиях, пожмем друг другу руки; придите на подмогу сообществу, членом которого являетесь».

Получив это послание, Теодорих гневно воскликнул: «Вы, римляне, добились, чего хотели! Вы сделали Аттилу врагом и для нас!» В довольно расплывчатых выражениях далее говорилось, что он тем не менее поддержит Рим, заверяя без особой надежды, что постарается как можно дальше отстраниться от этого дела и займется исключительно укреплением своих оборонительных сооружений, на случай, если Аттила доберется до самой Аквитании с враждебными намерениями, в чем он нисколько не сомневается.

Подготовка нападения и обороны проводились твердой рукой. С обеих сторон знали, что столкновения не избежать. Требовалось только скрепить подготовленные союзы.