– Наказали виновных? Нашли? —прошептала я.

– Да какой там… Хотя ведь деревенские все догадывались кто этот ужас совершил, да покрывали. До того ненависть в людях сидела лютая. Мало того, что дворянка бывшая, так еще и девку сгубила. Забыли только, скольким жизнь дала…

– И вы… вы тоже знаете, кто это был? Ну, кто Марью убил?

Катерина замолчала, руки скомкали очередную салфетку.

– Я могу только предполагать. Ну и говорили между собой так. Я хоть и не Духовская, однако слышала, когда Христофоровна сюда вернулась, как снова эту историю муссировали.

– Ну и кто? – я в нетерпении даже привстала.

– Парня той девушки звали Витя. Молчанов его фамилия была. Он потом женился, семью вот завел. Друг его, Леонид Костриков спустя год что ли погиб. Утонул в море. Ну а подружку Фасей звали. Афанасией значит.

– Как?! – я не смогла сдержать удивленный возглас.

Катерина согласно закивала. Видимо, мы обе подумали об одном и том же. Получается, что из трех убийц Марьи, до наших дней дожила одна из них. От второго оставалась внучка Инга. А третий после себя никого не оставил. И теперь я была почти уверена, что оба убийства связаны чьей-то местью. Только вот чьей? Кто столько лет спустя расправился с женщинами?

Между тем, Катерина продолжала:

– В общем Сандру в детский дом отправили. А спустя почти три десятка лет она в дом свой вернулась. Ну надо думать, на этот раз от не совсем уже ничего не осталось. Остов один, камни и те разнесли. По старым фотографиям Христофоровна усадьбу восстановила. С тех пор ни с кем из Духовских она и не общается. Со мной вот только. И то, потому что я не отсюда родом.

Катерина закончила свой рассказ, а я сидела словно пришибленная. Представляла себе перепуганную девочку, прячущуюся в подвале от убийц. Представляла, какой непередаваемый ужас она испытала, когда увидела рядом мертвую мать. Как сидела возле ее остывающего тела и плакала. Из моих глаз сами собой покатились слезы. Катерина тоже комкала салфетку в руках, уже не в первый раз переживая давние события. Так мы и просидели в тишине еще черт знает сколько времени.

Напоследок, перед уходом, я спросила у Катерины как мне найти дом Инги. Та указала на дом возле магазина и махнула рукой в знак прощания.

У магазина к этому времени столпились мужики, и я облегченно выдохнула. Хвала богам, а то уж я всерьез подумала, что и впрямь вымерли все. В окнах дома номер десять, где проживали Карина с матерью, от легкого ветерка колыхались занавески. Это хорошо, значит дома, скорее всего, кто-то есть. Хотя поди их разбери, может деревенские, уходя из дома, форточки и вовсе никогда не закрывают.

Я тихонько постучалась и некоторое время подождала. В конце концов дверь приоткрылась и показалось заплаканное лицо Карины. Сердце пронзила жалость. Бедная девочка… нелегко ей, наверное, теперь. В таком юном возрасте пережить столь страшное потрясение – то еще испытание для подростковой психики.

Я ласково улыбнулась ей и тихо произнесла:

– Здравствуй, Карина, меня Женя зовут. Я из усадьбы у озера.

– Знаю, – почему-то зло ответила девчонка.

– Я бы хотела с твоей мамой поговорить, или с тобой, – начала я, но та меня перебила:

– Мама в больнице. А вы везде суете свой длинный нос. Не надоело? «Идите отсюда подобру-поздорову!» —последние слова она почти прокричала, и захлопнула дверь прямо перед моим лицом.

Вот это да-а… Меня как ледяной водой облили. Интересно, чем же и когда я успела так насолить глупышке? Ну согласитесь, странная реакция, учитывая, что я вроде как убийцу Инги ищу. Так с чего бы девчонке на меня злиться?

Короче говоря, мне ничего другого не оставалось, как двинуться домой. Часы показывали полдень, а значит пора уже мою бабулю обедом кормить. На душе скребли кошки от всего услышанного и увиденного, и я не представляла, как буду смотреть Христофоровне в глаза. Однако, по прибытии домой, я обнаружила старушку в весьма приподнятом настроении, чему не могла не порадоваться.

Христофоровна с Ромкой чинно и благородно распивали чай на веранде. Однако, когда я подошла поближе, чтобы присоединиться к ним, то явственно услышала запах коньяка.

– Сандра Христофоровна! – кажется я слишком громко воскликнула, судя по тому, что старушка моя с перепугу выплеснула содержимое кружки на стол.

Ромка погрозил мне кулаком, плеснул в стоявшую тут же третью кружку и пододвинул стакан мне.

– Это мне что ли? – честно говоря, я удивилась донельзя, учитывая, что праздник вроде никакой не намечался, а пить просто так у нас до сих пор было не принято.

Я отодвинула стакан, но теперь уже бабка, нахмурив брови, пододвинула его мне.

– Ну хорошо, хорошо… За что пьем-то хоть?

– За дело. Чтоб выгорело!

– Что хоть за дело? – прочавкала я, закусывая хрустящим соленым огурчиком.

– Не твоего ума дело, – наставительно произнесла Христофоровна и показала Ромке, что надо бы подлить.

– Эй-эй… а вы уверены, что дела на пьяную голову решать надо? – возмущенно пропищала я, – К тому же, это у вас дела, а у меня нет.

– Не боись! Завтра мы отъедем с Ромочкой, а ты на хозяйстве останешься.

– Куда хоть едете-то?

– К нотариусу. Надо дело одно закончить…

– А-а-а…, – я сделала вид, что меня совершенно не волнуют их дела, а сама принялась прикидывать, выгорит у них там с кладом, или нет.

Ромка все подливал, Христофоровна что-то бормотала, а мои мысли свернули в совсем ненужное русло. В какой-то момент я обнаружила себя ревущей в обнимку со стаканом и Христофоровной. Ощущение полной идиотии вмиг меня отрезвило и я, раскланиваясь и что-то лопоча, поспешила ретироваться с места импровизированной попойки. Шатаясь, добрела до своей комнаты, скинула одежду и завалилась на кровать. Последнее что я запомнила перед тем, как отключиться, это звук открывающейся двери и тихое сопение на ухо. Дуська…

Снился мне Денис. Точнее его жаркие поцелуи. Вот он нежно целует мои губы, глаза, ушко. Плавно ведет теплым языком к шее и ниже. Руки крепко сжимают груди. Я, разгоряченная и возбужденная, томно застонала и открыла глаза.

– Твою мать! Ты что тут делаешь?! – я подскочила с кровати как ужаленная и метнулась к окну, прикрывая обнаженную грудь руками. Дело в том, что вечером я ложилась в одних трусиках и никак не ожидала увидеть в своей комнате этого наглеца и негодяя Ромку. Надо сказать, вид у него сейчас был такой невинный и забавный – еще не ушла из глаз истома, и взгляд у Ромки был довольно придурковат. И в другое время я непременно расхохоталась бы, но точно не сейчас.

– Женя, – с придыханием промычал он…

– Для тебя Евгения Петровна! Пошел отсюда вон! – заорала на негодяя я.