— Подразделение наемных киллеров, — неохотно пояснил Кещян, даже не пытаясь дернуться.

Он прекрасно понимал, что самое надежное в его положении — это говорить правду и еще раз правду, иначе он просто получит пулю в лоб. В способностях и решимости Забродова сомневаться не приходилось.

— Они прибыли в Москву шесть дней назад, — добавил Кещян. — Орбели расширяет сферы влияния. Он хочет построить новую гостиницу.

— Спасибо, я все понял.

— Где архив, черт тебя возьми? — пробормотал Кещян, облизывая пересохшие губы.

— В надежном месте, — ответил Забродов и ударом ребром ладони вырубил бывшего армянского разведчика.

* * *

Чтобы обезопасить себя от проблем с Кещяном, Забродов крепко связал его бечевкой и привязал руку к батарее, предварительно убедившись, что та не горячая. Все-таки Забродов не был садистом, и в его планы не входило калечить Кещяна.

«Очнется не раньше, чем через пару часов, а этого времени мне вполне хватит», — Илларион удовлетворенно хмыкнул.

Илларион не сомневался, что растерянные охранники толпятся под дверью, не зная, что делать. Забродов вначале подумал спуститься на бельевой веревке, как в далекой молодости, но, выглянув в окно и увидев три черных джипа, понял, что это бесполезно, и при таком раскладе дел он превратится в мишень, в которую не будет стрелять только ленивый.

«Очень, знаете ли, веселая смерть, — подумал Забродов. — Или расстреляют на бельевой веревке, или обрежут ее из квартиры, и я шмякнусь на землю как мешок с дерьмом».

Не оставалось иного выхода, как прорываться с боем на лестничную площадку. Илларион пожалел, что у него нет ни одной гранаты. Так бы бросил одну, и сдуло бы всех как ветром. А потом поди разберись, кто бросал гранату. Но тут Иллариону пришла в голову идея симулировать взрыв. Забродов взял на кухне увесистую картофелину и, довольный своей задумкой, подбросил ее, поймав на лету. В данном случае он не сомневался, что сработает извечный принцип «у страха глаза велики», и вся его работа заключается в том, чтобы подкрепить свои действия устрашающим криком.

Он тихонько прокрался в коридор и, вслушавшись, различил за дверью едва слышный шепот. По всей видимости, охранники Кещяна сомневались, стоит ли штурмовать квартиру.

Ударом ноги Забродов резко открыл дверь.

— Граната, суки! — крикнул он, бросив в темноту картофелину, и тут же, благодаря профессиональной привычке, откатился за угол, причем не зря, потому что в следующую секунду приглушенная автоматная очередь вспорола одежду на вешалках. Послышался хаотичный топот ног, словно бежало стадо слонов, и, что неудивительно, бегство сопровождалось отборнейшей руганью.

Забродов поднял с пола брошенный кем-то впопыхах «А-91». От удивления он присвистнул.

«Где это видано, чтобы разбрасывались такими вещами? Отличнейшее оружие для нападения и защиты. Предназначено для поражения целей как одиночным, так и автоматическим огнем. Состоит на вооружении спецподразделений органов внутренних дел и частей ВВ МВД РФ… — воскрешал в памяти Илларион содержание любимой книги об оружии и запнулся. — Постой… постой… Это что же получается? Люди Кещяна — из спецподразделений органов внутренних дел, или это просто нелегальная поставка оружия? Нет, последнее — это бред. Никто не занимается поставками «А-91», любому мало-мальски сведущему человеку известно, что из такого оружия стреляют только менты».

Размышлять времени не было, иначе Забродов мысленно составил бы целую монографию на тему «коррумпированность органов внутренних дел». Чтобы закрепить эффект неожиданного нападения, он нажал на спусковой крючок и пальнул вниз в спешно удиравших охранников. Это должно было убедить их, что противник серьезен.

«Как дети малые, — усмехнулся Илларион, торопливо сбежав по лестнице вниз, где на почтовых ящиках и двери подъезда были оставлены кровавые следы. — Бросил картофелину, а они задали драпака. Правильно говорят, что пуганая ворона и куста боится. Картошку жалко переводить на таких дармоедов».

Чтобы они не успели очухаться и взять на мушку дверь подъезда, Илларион, выскочив и пригибаясь, короткими перебежками побежал к своему «бьюику». Засвистели пули. В какой-то машине тревожно завыла сигнализация. Послышался звон разбитого стекла.

«Прямо как на фронте, — ухмыльнулся Забродов, не торопясь открывать ответный огонь. Так он себя обнаружит, к тому же необходимо экономить патроны. — Еще неизвестно, что может случиться, а когда у тебя всего лишь одна обойма, лучше готовиться к худшему».

Быстро усевшись за руль «бьюика», Илларион завел машину и без всяких прогреваний рванул с места. Раздался треск сухой автоматной очереди, и заднее стекло было разбито. К тому же пуля прошла через соседнее сиденье, пробив лобовое стекло. Иллариона это обстоятельство крайне раздосадовало, у него промелькнуло мимолетное желание расстрелять обидчиков за такое нахальство, но он переборол внутренний импульс и выехал со двора.

«Сволочи! — ругался про себя Илларион. — Сколько можно! Месяц назад разбили заднее зеркало, пришлось новое заказывать за штуку баксов! Теперь опять! Для полного счастья придется и лобовуху менять!»

Времени оставалось катастрофически мало. Илларион прекрасно это понимал. В любой момент до него или Короткова могут добраться люди Кещяна, поэтому он должен поторопиться и передать архив с компроматом генералу Федорову, и пусть уже он сам во всем разбирается.

Как человек разумный, Забродов понимал, что Кещян в кратчайшие сроки попытается вернуть архив с компроматом, который служил ему страховкой на всю жизнь, и его ожидания оправдались. Также Забродов осознавал, чтобы вернуть архив, Кещян пойдет на какие угодно преступления и перевернет всю Москву вверх дном. Еще бы, ведь на кону его жизнь, и время неумолимо тикает, потому что вряд ли Кещян будет жить с того момента, когда о пропаже узнает Орбели.

Машину Кещяна, в которой лежал архив с компроматом, Забродов оставил в подмосковных, как он сам шутливо выражался, «джунглях», загнав машину в самую чащобу и надежно укрыв ее ветками.

Необходимо было без приключений прорваться на Московскую автокольцевую дорогу, что представлялось Иллариону достаточно проблематичным. Он не сомневался, что у этих подонков имеются связи в ГИБДД, и сейчас они выставят посты на всех дорогах.

Как обычно, в городе были пробки, и машины волочились со скоростью десять-пятнадцать километров в час. Пошел хлопьями снег, хотя была плюсовая температура, он таял на дороге, и появлялась грязная каша. Заднеприводные автомобили буксовали и беспомощно стояли на месте. Илларион с удовлетворением подумал, что его машине любая погода и дорога нипочем. Пройдет везде, где только нужно. Он любовно погладил руль, словно машина была живым существом, и таким образом он выражал ей свою признательность.

Чтобы не терять зря времени, Забродов позвонил Сорокину. Полковник то ли спал, то ли простудился, но у него был ужасно хриплый и заспанный голос.