«Ай, манама, сапсем ты дурак-дурак!»

– Кто это сказал? – Я оглядела грозным взглядом опешившего Афона, затем Борьку. – Кто меня только что дураком назвал?

– Приплыли! – Змей сочувственно положил мне лапу на лоб и констатировал: – Перегрелась. Хотя с чего? Утро же!

Я возмущенно дернулась, отстраняясь. Нет, если включить логику, этот голос не принадлежал ни Змею, ни Борьке. А когда я его впервые услышала в спальне отца, со мной была только кобылка. Так, может, это ее шуточки?

– Хозяйка, если бы я хотел тебя обозвать, то никак не дураком! На дурака ты не тянешь! – возразил Борька. Он на всякий случай отошел от нас на несколько шагов и теперь поглядывал на мое сумасшествие издалека.

– Знаете, а я вот что подумал… – Призрак тоже втянулся в ворота так, что осталась торчать только его борода да посверкивали синим огнем глаза. – А может, вы и вправду своей дорогой пойдете? Пущу вас, а вы мне замок порушите? Где моей банде жить потом?

«Эй, манама? Ты собралась отдать меня этому крюкастому? Дурак-дурак! Сапсем дурак!»

Я уставилась на поблескивающую на солнце монетку и поняла, что действительно схожу с ума.

– Это кто?

– Где? – Борька с Афоном понимающе переглянулись, а призрак совсем исчез. Видимо, от греха подальше.

– Говорит со мной кто? Таким противным голосом с гидайским акцентом.

Мои спутники дружно покачали головами:

– Не мы!

«Да я, это говорю, япона мама! Я – драхма, самим Саламаном заговоренная. И слышать меня может только тот, кто ко мне прикасается! Выбросишь – слышать не будешь, да только потом пожалеешь!»

У меня возникло стойкое желание зашвырнуть эту заговоренную «валюту» куда-нибудь подальше, но я сдержалась и медленно подняла взгляд на Афона.

– Это монетка со мной говорит!

– Артефакт, что ли? – тут же смикитил Змей. – И чего она тебе говорит?

– Да почти ничего! Дураком называет, а еще бананой какой-то! Ну и угрожает иногда еще. А может, ну ее? Говорит, Саламандра ее какая-то зачаровала! Давай отдадим ее призраку?

– Не-не-не! – Из ворот снова показался любопытный нос. – Не надо мне вашу фальшивку впаривать! Хотите в гости – ищите другую плату!

Я повертела в пальцах болтливую валюту, завернула ее в тряпицу и снова сунула за пазуху. Подумала и решительно отцепила подаренную мне Мафаней брошь. Память. От «мамы»… Специально надела ее вчера на ужин. Эх…

– Вот. Изумруды принимаешь?

Призрак проявился весь и жадно уставился на украшение.

– Настоящие?

– А то! – обиделась я, смерила взглядом его просвечивающуюся фигуру и ехидно поинтересовалась: – Как вот только брать будешь?

– Да легко! – не растерялся призрак. – Как войдете во двор, сразу увидишь колодец, вот прямо туда и бросай!

– А как нам войти-то? – спохватился Афон.

– А… совсем забыл. Скажите: «Зин-Зин, открой» – двери и откроются! – Призрак окончательно исчез.

– Ребят, а может, я все-таки тут попасусь? – обреченно подал голос наш четвероногий друг.

Змей посмотрел на него долгим взглядом и пожал плечами.

– Твой выбор! Мы-то с Василисой знаем, из-за чего рискуем, а тебе-то какой смысл на скотобойню идти? Помочь ты нам все равно не поможешь, а шкурой рисковать из-за нас – слишком дорого! – Затем развернулся к воротам и что было силы проорал: – Зин-Зин, открой!

Ворота заскрипели, открываясь, и в их жалобном скрипе мне явственно послышался сварливый женский голос:

– Ходють тут всякие! То им Зин-Зин открой, то им Зин-Зин закрой! Ног не напасешься за всякой лимитой бегать! Понаехали туть!

Мы с Афоном вошли в заросший вьюном и лопухами двор, а следом за нами с криком «Посторонись!» на всей скорости пронесся Борька.

На душе потеплело.

Где-то в Пекельном мире…

Ник открыл глаза. Перед ним тотчас возникла привычная серая мгла. Утро или вечер – не разобрать! Одно радует: если он все еще видит небо этой преисподней, значит… он жив! И разговор со странной гостьей ему либо привиделся, либо он сошел с ума, вообразив, что рассыпается пеплом от услышанного.

До хруста потянувшись, он размял занемевшее от долгого лежания на острых камнях тело, поднялся. Площадка у клетки была пуста. Даже собаки, верные сторожа, сегодня не караулили его. Странно…

Да еще этот сон! В голове до сих пор звучали слова услышанного им разговора. Словно и не сон это был, а… воспоминания? Не-е-еет!

Никита зачерпнул пригоршню воды из крошечной каменной чаши и с жадностью плеснул в лицо. Растер по груди, размазывая серый налет пепла.

Никто не убедит его в том, что приснившийся бред – кусочек из прошлой жизни. Никто и никогда! Он – принц? Тогда какого королевства? Где так вольно разгуливают домовые, а лешие портят человеческих девок? С другой стороны, настораживало то, что во сне упоминалась привидевшаяся ему гостья. Гамаюн. И там она тоже называлась его сестрой…

Ник подобрал с камней уже порядком износившуюся рубаху, обтерся и, продолжая мять ее в руках, сел у прутьев решетки. Боги, если он в чем-то и нагрешил, то уже сторицей искупил. Помогите. Вызволите. Сохраните! Сберегите! Да не его, а ту, что стала для него дороже жизни! Дайте силы! Хитрость тысячи бесов! Удачу и везение!

– Привет тебе, Никитушка! Молитва вещь хорошая, да толку с нее – ноль! Или все еще веришь, что клетки-решетки откроются сами за твои красивые глазки? – Тоненький голосок настойчиво зазудел над ухом, возвращая в серую реальность.

Сообразив, что он, глядя в пепельное небо этого безысходного в своем убожестве мира, уже даже не шепчет – кричит слова единственной для него молитвы, Ник захлопнул рот и с неприязнью посмотрел на гостью.

– Чего тебе?

– Сто рублей и подушку-пердушку! Устроюсь к Пепельному на полставки, буду пленников веселить! А чего? Летучий нерволекарь! Мне нравится! – Белесая мушка стала сбавлять обороты, попутно вырастая в размерах, пока, ростом уже с мелкую кошку, не приземлилась на валун рядом с пленником. – Ну? Что, бедолага, тухло тебе тут?

– Не то слово! – Ник невольно усмехнулся. Нерво-лекарь? А чего! У нее вполне бы получилось лечить замученные души пленников Пепельного. И тут же стал серьезным. Пока она никуда не исчезла, надо рассказать ей о произошедших с ним странностях. – Я тут кое-что вспомнил. Точнее, мне помогли вспомнить!

– Ну-ка… поведай! – Кобылка уселась, внимательно разглядывая его бусинами глаз. – Что? Кто? Когда?

– Что? Хм, хороший вопрос. Я не знаю, что это было. Тень, призрак. Она назвалась моей сестрой. И имя ей – Гамаюн. А после мне показалось, будто я сгорел, но утром проснулся живой и здоровый. А еще я видел сон. Якобы из моей прошлой жизни. Будто я – принц неведомого мне государства и со мной вместе правят сестры. Сколько их – не знаю. Мне прислуживает домовой, и мы пьем вино из лилий, выращенных на угодьях водяного!