Гарольд закрывает за ней дверь.

— Ты выглядишь совершенно нелепо, и я могу с уверенностью сказать это, потому что знаю, что на работе или в борделе, где ты развлекаешься, тебя ждет дорогой шерстяной костюм на заказ и шелковый галстук.

— Осторожно, — предупреждает он. Его глаза-бусинки пытаются запугать меня. — Ты нравишься Нел. Это здорово. Это означает, что мне не придется проводить здесь так много времени, но я не могу… не хочу, чтобы ты пыталась изменить ее. Она больна. Ей нужна рутина и привычка, чтобы не… — Он выдохнул и стиснул зубы на несколько секунд.

— Вспоминать.

Он делает шаг ко мне.

Я перехожу в режим жужжащей птицы.

— Ты не хочешь, чтобы она вспомнила, что произошло.

Еще один шаг.

Я держу себя в руках.

— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь и с кем связываешься.

— Она вспомнит, это всего лишь… — Весь воздух покидает мои легкие, когда я ударяюсь лицом о стену, а моя рука выкручивается вокруг спины до такой степени, что слезы щиплют глаза. Я зажмуриваю их.

— Я больше не буду тебя предупреждать, — сквозь зубы процедил Гарольд, прижимая меня к стене.

Боль в руке стихает, и через две секунды дверь в комнату открывается и снова захлопывается. Я открываю глаза, медленно отрывая лицо от стены. На изумрудных обоях красная полоса. Я дотрагиваюсь пальцами до уголка брови. Кровь. Мне не страшно. Я злюсь. Даже сейчас у меня нет чувства самосохранения.

После того как кровь сворачивается, я убираю небольшую кровавую полоску на стене и спускаюсь в столовую. Нелли поднимает взгляд, делая глоток из своей чашки, рассчитанной на королеву.

— Скарлет! Что случилось с твоей головой?

Прежде чем я успеваю ответить, из кухни выходит Гарольд с портфелем в руках и твердым взглядом «не играй со мной».

— Я слишком резко свернула за угол на верху лестницы. Не смотрела, куда иду. Я в порядке.

Не сводя с меня глаз, Гарольд наклоняется и целует Нелли в макушку.

— Хорошего дня, милая.

Я сглатываю рвоту, маскируя свое полное отвращение улыбкой, такой же фальшивой, как эрекция, которую, я уверена, он получает в виде таблетки.

Рак. Ты все еще борешься с раком. Мой голос разума говорит, что мне нужно успокоиться и забыть об этом. Дела семьи Мур — не мои заботы. Но каждая клеточка моего тела хочет поставить мужчин Мур на колени за то, что они делают с Нелли.

***

Ограниченные средства и покалеченный велосипед не позволяют мне отправится на Тайби, когда я возвращаюсь домой после того, как отвезла Нелли на дневной сеанс кино с субтитрами и обед в том же кафе, куда меня водил Тео. Это была моя идея. К сожалению, карма сегодня днем вздремнула; иначе, я уверена, она бы устроила так, что Гарольд Мур тоже был бы там, со своим развлечением недели.

Хорошие новости? У меня есть стационарный телефон. Плохая новость? Я не знаю номер мобильного Тео. Я должна была вытянуть бумажник Гарольда и взять достаточно наличных, чтобы оплатить такси до Тайби. Мы могли бы назвать это компенсацией за травму. Гребаный дрочер!

Не припомню случая, чтобы мне приходилось жить в таком ограниченном бюджете. Дэниел не предложил мне денег, хотя я положила на его счет почти пятьдесят тысяч фунтов перед отъездом из Лондона.

Я уверена, что это было недосмотром с его стороны, но у меня не хватило наглости попросить вернуть хоть что-то после того, как я разрушила его жизнь.

Я живу в нескольких улицах от библиотеки. Библиотеки с компьютерами и интернетом. Я несколько раз проходила мимо нее, как алкоголик проходит мимо нелегального алкогольного магазина. Но я не могу этого сделать. Хакеры могут играть с компьютером в Бога. Простой поиск в интернете превращается в горстку преступлений в течение нескольких минут. Мое желание уничтожить человека, который впечатал меня лицом в стену, слишком велико, чтобы дать мне доступ в Интернет. Это было бы заряженным пистолетом в моей руке.

Я разваливаюсь на своем десятидолларовом стуле для пикника посреди пустой комнаты.

— Черт! — я поморщилась, забыв, что мне нужно избегать любого вида плюханья.

В мою дверь стучат.

— Если вы не убийца, впустите себя.

Дверь легко открывается.

— Привет. — Я вливаю в свое приветствие столько энтузиазма, сколько могу.

Легче было бы упасть на меч, чем смотреть на боль, вытравленную на лице красивого мужчины передо мной: Тео в своих рваных, свободных джинсах, старой черной футболке с разрывом у шеи и черных ботинках. Я не вижу в нем жизни, и это заставляет меня в очередной раз усомниться в своем существовании. Медленное прощание не приносит ничего, кроме затянувшейся боли. Я сделала это с Дэниелом, а теперь делаю это с Тео.

Я могу заплакать, глядя, как он стоит здесь, не говоря ни слова. Мое сердце бьется о клетку из ребер, желая вырваться и прижаться к нему. Я не могу следовать за своим сердцем, но как же я этого хочу.

Я не пыталась полюбить тебя.

Он закрывает за собой дверь и идет ко мне, опускаясь на колени между моих ног. Мой нос покалывает. Глаза горят.

Ты мое спасение или мое проклятие?

Я открываю рот, но не могу говорить. Мое горло распухло. Дыхание — это отдельный подвиг. Тео кладет голову мне на колени и обхватывает руками мою талию, но ничего не говорит.

Медленно вдохнув и задержав дыхание, я поднимаю глаза к потолку и стараюсь не моргать. Верните мне смертный приговор. Позвольте мне умереть, потому что такие страдания слишком невыносимы. Проводя пальцами по его волосам, я моргаю и поддаюсь слезам, которые не просто падают — они приходят как огромная волна, сотрясая все мое тело.

Он прижимает меня к себе еще крепче.

Меня зовут Скарлет Стоун, и моя бабушка говорила мне, что я не пойму, влюблена ли, пока мое сердце не будет разбито. Любовь звучит не так уж здорово.

— Не уходи, — шепчу я сквозь эмоции, душащие меня. — Я знаю, что ты должен уйти, но я… я должна была произнести эти слова. — Я борюсь с рыданиями. — Мне жаль… Я должна была это сказать. — Наклонившись вперед, я кладу свою голову на его, и мы остаемся так, пока боль не становится оцепеневшей реальностью, которую мы больше не можем отрицать.

Когда мои слезы высыхают, и я думаю, не заснул ли он вообще, я целую его ухо.

— Я украла сердце. Дэниелу нужна была пересадка сердца, и я… украла