Снаружи ощущалось движение – тени скользили одна за другой, то возникая, то пропадая во мраке ночи. Затылок Николаса обсыпало испариной, губы сложились в беззвучную предупреждающую ухмылку. Ближайший к ним стражник был обездвижен в мгновение ока и рухнул на землю; тени закрутились вокруг него, закрыв собой и куда-то унеся.

Избавились от улик.

Не убили его, чтобы не изменить временную шкалу? Они с Софией, конечно, играют в опасную игру, столь беспечно рискуя вызывать изменения истории, лишь бы выжить самим. Но эти… путешественники? Эти воины, мужчины и женщины, явно не страдали излишней беспечностью.

Николас напрягал слух, стараясь уловить за дверью хоть малейший шепот. Когда его глаза привыкли к темноте, он насчитал четыре фигуры разного роста, несущиеся к дверям, как приливная волна. Кольцо на пальце теплело с каждым их шагом – хотя, может, то была лишь игра разгоряченного страхом воображения.

София ткнула было пальцем вверх, но Николас покачал головой, лихорадочно пытаясь поспеть за бегающими в голове мыслями. На втором этаже может оказаться еще больше солдат, чем внизу, а из конюшни остается только один путь – прыгать на крышу соседнего здания. Но ни одно из них не стояло вплотную, к тому же все были выше. Николасу не хотелось ломать себе шею в ту же ночь, как он чуть не утонул и не был зарезан.

В бою можно сходиться с врагом в лобовую и сражаться до последнего, пока ваши с ним корабли не превратятся в щепки. Но когда у врага преимущество в маневренности, всегда можно придумать, чем отвлечь его, и сбежать на полной скорости, надеясь на попутный ветер.

Идея казалась почти нереальной. Но, несмотря на все, что произошло, – или, может, благодаря? – Николас чувствовал, как его губы кривит мрачная улыбка. Он все никак не мог взять в толк, зачем хранить вино в конюшне. Разве что спрятать его от жаждущих снаружи? Но что, если вино предназначено вовсе не людям, а слонам?

«Они лили вино слонам в глотки, понимаете? – рассказывал Холл им с Чейзом, для убедительности жадно «глотая». – Доводя их до нужной кондиции. Вино вызывало в слонах ярость, и они могли затоптать любого, кто попадется им на пути».

Николас склонился над замком, в последний раз глянув в скважину: не сменил ли кто из преследователей свое положение. Один из мужчин – тот, что стоял ближе всего к двери, – что-то крикнул, словно они с Софией могли его услышать. Девушка прищелкнула языком – скорее всего, из-за злобы, сквозившей в бессмысленных для Николаса словах.

– У меня есть идея, – объявил Николас. – О том, что нам делать…

– Я надеюсь, это не о том, как дать им нас убить, раздавить нам головы слоновьими ногами, отравить и так далее?

Он недовольно покосился на девушку, но та сделала вид, что не заметила, и заняла его место у замочной скважины.

– Приглядывай за ними пока – надо убедиться, что они не планируют идти на приступ.

Она небрежно отсалютовала и склонилась к двери, чтобы заглянуть в скважину.

– И все-таки: что ты задумал, Картер?

Николас поднял меч и, замахиваясь, стал вскрывать винные бочки одну за другой. София подскочила.

– С ума сошел? – зашипела она.

Снова взяв девушку за руку, Николас бросился к ближайшему слоновьему стойлу. Так и не дав Софии допытаться, что он задумал, юноша отодвинул задвижку и распахнул дверь.

Слон не двигался.

На долю секунды Николас рассердился сам на себя, что зря перевел хорошее вино. Но, когда воздух плотнее пропитался запахом, слон издал оглушительный рев, словно предупреждая собратьев, и чуть ли не выпрыгнул из стойла. София с воплем отскочила в сторону, да и сам Николас попытался укрыться за дверью. Зверюга, должно быть, весила не меньше пяти тонн. Здание затряслось, когда слон галопом ринулся к озеру вина.

– О Господи, – пробормотала София. – Здешние слоны умеют расставлять приоритеты.

– Пойдем, – настойчиво позвал Николас, для верности махнув рукой.

В слоновнике оставалось еще двое страдальцев, метавшихся по стойлам и ревевших, требуя, чтобы их выпустили. Их огромные уши болтались вдоль головы, как корабельные флаги. Николас, откинувшись подальше от хобота, который ощупывал его, словно поторапливая, открыл второе стойло.

Третьему слону, по размерам даже больше первого, терпения не хватило – он просто высадил дверь бивнями. София отскочила в сторону, едва увернувшись от разлетающихся по каменному полу досок.

Где-то там, впереди, за серыми живыми горами, распахнулась дверь и тени-нападающие попытались прорваться внутрь – именно что попытались, потому что один из слонов поднял голову и затрубил, предупреждая, что лучше бы им не приближаться, если не хотят оказаться в могиле. Двое передних на мгновение отступили, но в следующую секунду слон встал на дыбы, царапая бивнями потолок, и выскочил на улицу, проломив дверь и исчезнув в ночи.

– И что теперь? – София поправила повязку на глазу.

Николас молча указал на ближайшее стойло, из которого можно было выбраться на открытое пространство – не то тренировочную слоновью площадку, не то место для прогулок. Оставалось надеяться, что там найдется и выход в город. Войдя в стойло, Николас переложил полную сумку с одного плеча на другое. Мягкая трава, льнущая к ногам, приглушала шаги, но сейчас это уже не имело значения – хватало и трех пьяных слонов.

Николас не стал далеко ходить: забрался на ближайшую стену и устроился между двумя высокими зубцами, спрятавшись от взглядов с улицы. Несколько секунд спустя появилась София. Юноша откинулся назад, прислоняясь затылком к камню, поглядел на нее, поднял брови. Она ухмыльнулась в ответ.

– Значит, слоны. Недурно. А ты молодец, Картер.

Николас склонил голову, принимая столь редкий в ее устах комплимент. Он не считал себя дураком и понимал, что это только начало; на войне все средства хороши, и порой она сводит вместе даже самых невероятных союзников. Как только развеется дымка волнения, они вернутся к своим прежним отношениям – как две полуголодных акулы, кружащие друг вокруг друга.

И их краткий союз пожрет сам себя.

– Надо найти Жакаранд, – прошептала София. – Прямо сейчас. Не хочу, чтобы они учуяли что-нибудь странное и сами догадались о том, что в городе появились путешественники. Нам надо появиться первыми.

– Ну допустим, – пробормотал он. – И как ты предлагаешь…

Кривое, как коготь, лезвие поймало отблеск факела где-то наверху, совсем рядом; отраженный свет упал на темные волосы Софии. Николас сильно, как мог, толкнул девушку – но не успел: закутанная в плащ тень, сиганувшая с крыши здания за их спинами, все-таки дотянулась, ударив ее кулаком в лицо.

– Видимо, ответ «нет» вас не устраивает? – прорычала София, схватившись за щеку.

От падения он должен был переломать себе ноги, но мужчина поднялся, сдвигая капюшон назад – ровно настолько, чтобы Николас разглядел сияние залысин и заостренные черты лица. Это был мужчина в самом расцвете жизни – жизни, исполосовавшей его лицо сеткой шрамов.