Невидимые, как стервятники, все до единого торчат лицом ко мне, не отводя взглядов.

Ну, насколько они могут торчать и не отводить взглядов, учитывая то, что я ни разу не видела, что находится под их просторными капюшонами, и не уверена, есть ли у них глаза или лица. Раньше я считала, что Невидимые одеты. Это не так. Пыльные, покрытые паутиной плащи с капюшонами обладают текстурой черной куриной кожи. И являются частью их тел.

Риодан сказал, что Невидимые были кастой, когда-то прислуживавшей Королю в его личных покоях. Возможно, они преследуют меня не потому, что Книга во мне сознательно их призывает, а потому, что, как и К’Врак, ощущают меня как часть Короля, которому они однажды служили? Если так, то когда Король вынет из меня Книгу, они тоже исчезнут.

В данное время Невидимые молчат. Ни шороха, ни чириканья.

Их молчание тревожит меня почти так же сильно, как темная симфония из моих снов. Неужели она стала настолько громкой, что они услышали ее звучание в моей голове? Это она зашила рты моим словоохотливым мучителям?

Я размышляю над тем, распространяется ли сходство Невидимых с падальщиками и на наличие концентрированной кислоты в их желудках, дающей возможность переваривать отравленные трупы, зараженные бактериями и паразитами, опасными для их вида.

Что ж, по крайней мере Невидимые не блюют, как стервятники, если их напугать, и не мочатся на свои ноги, чтобы немного освежиться и убить бактерии, подхваченные от хождения по гниющим телам.

Доброе, чтоб его, утречко. Как обычно мрачное.

— Отвалите, уроды, — бормочу я, перебрасывая ноги через край кровати.

Уроды не отваливают. Уроды трутся о мои пижамные штаны, оставляя на них паутину и желтую пыль.

Не могу дождаться возможности вернуться в «КСБ». Там я, по крайней мере, мирно сплю, занимаюсь сексом и просыпаюсь в комнате без паразитов. Я устраиваюсь на краю матраса, глядя вверх, на свою стаю.

«Синсар Дабх» назвала их моими «жрецами» и сказала, что я могу ими повелевать. Но я не собираюсь доверять «Синсар Дабх» и боюсь, что даже повеление вроде «Отвалите от меня, это приказ» будет стоить мне части души, проигранной Книге.

Или, возможно, если я начну приказывать этой касте, «Синсар Дабх» рассердится так, что сожрет меня. Или начнет блевать и мочиться, а мне придется ходить в потеках рвоты и мочи, воняя тремя разными гадостями вместо одной.

Одно я знаю наверняка: всегда может быть еще хуже, и чаще всего это происходит сразу же, как только ты решишь, что хуже не бывает.

Так что я остаюсь, как метко выразился Бэрронс, идиотски пассивной.

Я вздыхаю и начинаю одеваться, думая о том, что убила бы за визит в «Старбакс». Очень хочется эспрессо.

В «Честерсе» я теряю ощущение времени. Здесь нет окон, а если долго находиться в помещении без окон, нарушаются суточные биоритмы. Мне кажется, что я уже три ночи кряду прислушивалась к музыке Невидимой Принцессы и пыталась выяснить, как пробраться мимо барьеров Риодана и исследовать многочисленные секреты «Честерса».

Снова и снова, пробираясь через сложное местечко, я разворачивалась и уходила, чтобы не призвать того, что скрыто во мне, и не дать Книге возможности меня искушать.

В тот день на улице я потеряла два с половиной часа и понятия не имею, что Книга со мной сделала. Мне неизвестно, все ли время ушло на пытки и убийство или… Эту мысль я давлю в зародыше. Нет смысла ее додумывать. Что сделано, то сделано. Изменить случившееся я не могу. Я могу лишь не позволить этому случиться снова. От мрачных переживаний по этому поводу мне разве что станет хуже, а когда мне плохо, «Синсар Дабх» особенно разговорчива.

Когда я, обрамленная своими мрачными гулями, обхожу балюстраду и приближаюсь к лестнице, я понимаю, что сейчас, должно быть, раннее утро, поскольку клуб пуст, за вычетом множества официанток и официантов, наводящих порядок. Надеюсь, они пользуются антибактериальными средствами, потому что практически каждая горизонтальная поверхность рано или поздно служит здесь кроватью. Танцплощадки пустеют всего на несколько часов в сутки. Риодан закрывает двери на рассвете и не открывает их до одиннадцати утра. Я слышала, что именно в это время он и делает свой печально известный кивок головой, глядя на какую-нибудь женщину, после чего уводит ее наверх. Я также слышала, что необычно долгое время Риодан кивает так ши-видящей Джо. Интересно, она думает об «отношениях», раз Риодан каждое утро по-прежнему выбирает ее?

И, словно я призвала событие, просто подумав о нем, завернув за угол, я вижу, что Риодан стоит наверху лестницы и смотрит вниз.

Повезло мне. Я увижу этот кивок своими глазами. Ура. Может ли это утро стать еще лучше?

Я резко останавливаюсь, и костистые стервятники врезаются в мою спину. Они все так же молчат. Меня это пугает.

Я гляжу вниз и направо, поверх перил. Там Джо, она смотрит вверх — ждет. Я снова думаю о том, какого черта, по ее мнению, Риодан с ней делает. И что она, по ее же мнению, делает с ним. Все ведь видят, что они не пара. Кто угодно может предсказать катастрофу, которой это закончится. Однажды утром Риодан подойдет к лестнице.

Он посмотрит вниз, Джо посмотрит вверх.

И Риодан глянет не на нее, а на другую женщину, и кивнет.

Джо никогда больше не разделит с ним постель.

Бэрронс и его приближенные — разные. Пусть мне плевать на Риодана, у нас с ним свои счета, но я не могу не признать, что любая женщина, взглянув на него, задумывается. И испытывает желание. Это происходит инстинктивно. Ты просто знаешь, что когда один из Девяти спит с тобой, твой мир раскачивается, как никогда раньше. И как никогда больше. Если только ты не станешь преданной фанаткой Девяти. У чего, признаюсь честно, есть и свои достоинства.

Если бы я была Джо, а наверху лестницы стоял Бэрронс, что бы я сделала? Решилась бы я, как Джо, взять, что могу, от самого горячего, грязного, восхитительного и страстного секса, считая, что это стоит разбитого сердца?

Потому что ее сердце без всяких оговорок будет разбито.

Я вижу голод на ее лице. Вижу свет в ее глазах, когда она смотрит на Риодана. Вижу нежность и желание, жажду в каждой линии ее тела.

И полное отсутствие чего-либо подобного в нем.

Риодан равнодушен к ней. Джо горит ради него.

Я хочу схватить его, встряхнуть, потребовать, чтобы он остановился, пока не уничтожил ее. Я хочу схватить Джо, встряхнуть, потребовать, чтобы она остановилась, пока не уничтожила себя.

Но я задерживаю дыхание и молчу. Не мне выбирать для Джо путь, по которому я и сама едва ли пошла бы.

Жизнь коротка. И кто же не хочет на ее пиру попробовать лучший из десертов?

Риодан кивает, намекая Джо, что пора бросить тряпку и взбежать по лестнице в его объятия. Они пройдут мимо меня и скроются в его кабинете или в ближайшей спальне, а я отправлюсь вниз, чтобы ограбить личную кухню Девяти, где собираюсь позаимствовать драгоценные яйца, из которых намерена взбить омлет, и поэксплуатировать их эспрессо-машину. Может, я даже найду сливки, чтобы добавить в кофе. Чудесный день.