Замечание Хилла показалось мне вполне резонным: это служители закона имеют право допрашивать, но с каких пор гражданские требуют ответа у полицейских?

От улыбки мистера Дарема, мрачной и зловещей, у меня по спине холодок пробежал. И не потому что я была особенно впечатлительной девушкой, просто выглядел священник уж чересчур устрашающе. Хилл замер, ожидая чего-то поистине кошмарного… и дождался.

Генри Дарем размашисто перекрестил инспектора.

Я готова была уже поднять священника на смех, однако не успела сделать этого.

Столичный полицейский сперва отшатнулся от разошедшегося священник, а после схватился за горло и захрипел. Прежде темно-карие глаза Хилла внезапно стали ярко-зелеными, лицо смертельно побледнело и его черты неуловимо изменились, раскрывая совершенную красоту, которой, кажется, мужчина прежде не обладал…

На священника инспектор Хилл глядел с яростью и… словно бы со страхом.

— А могу еще и распятием приложить, — с довольной ухмылкой сообщил преподобный и бросил взгляд в мою сторону. — Ну так что, мисс Мерсер, фэйри для вас все еще лишь простонародное суеверие?

Похоже, что нет… Потому что ни один человек не переменился бы настолько сильно от одного только крестного знамения.

Подходящих слов для ответа священнику у меня не нашлось, как и вообще каких бы то ни было слов — слишком уж я была поражена неожиданной метаморфозой мужчины перед нами. Инспектор Хилл… фэйри?! На самом деле нечисть?!

Преподобный был готов лопнуть от самодовольства после такой наглядной демонстрации собственной правоты.

— Может, попробовать изгнать? — задумчиво протянул мистер Дарем.

Хилл зашипел разъяренный змеей и показал священнику настолько непристойный жест, что тут же захотелось провалиться сквозь землю.

— Размечтался! Изгонит он меня, экзорцист несчастный! — гневно сверкая зелеными глазами воскликнул полицейский, который уже полностью пришел в себя. — Можешь даже не рассчитывать, что я испарюсь! Хоть всего распятиями обложи — я останусь здесь.

Викарий чуть растерянно прицокнул, очевидно для него слова нечисти имели определенный смысл.

— Не думал, что подменыши — вот такие, — произнес задумчиво Генри Дарем и распятие из кармана все-таки вытащил. Вот уж точно — пришел на переговоры во всеоружии.

Взгляд Хилла буквально прикипел к символу веры в руках священника. Пусть, похоже, он и не соврал по части того, что его не изгнать, однако викарий совершенно точно мог доставить врагу рода человеческого бездну неприятных ощущений.

— Так кто такой шут, нечистая твоя душа? — снова повторил свой вопрос мистер Дарем. — Юлить уже смысла нет, кто ты такой, мы поняли.

Совершенное в своей красоте лицо фэйри перекосило от гнева и возмущения.

— Ты идиот? Кем может быть шут?! Разумеется, шутом! К вам заглянул ненароком шут! — голос инспектора Хилла звучал все громче и громче.

Мы со священником озадаченно переглянулись. Наш странный собеседник, судя по возмущенному взгляду, был уверен, что сказал нам совершенно все, что требуется, мы ж считали, что Хилл не сообщил вообще ничего.

— И от того, что он шут, мы должны трепетать и ужасаться? — насмешливо поинтересовался мистер Дарем. — Ты сломя голову удираешь от своего сородича, только из-за того, что он кого-то развлекает?

Полицейский буквально зарычал от гнева.

— Охотник на нечисть, чтоб тебя, — выплюнул Хилл, постепенно возвращаясь к прежнему, будничному облику, только в глазах то и дело мелькали проблески волшебной зелени, — нахватался по верхам и счел себя большим докой! Ты даже не имеешь представления, что такое шут, насколько велико его могущество!

Во взгляде фэйри читалось сильнейшее презрение, он смотрел на нас с мистером Даремом словно на низших существ, которые живут на земле только по ошибке провидения.

— Шут — второй после монарха, предел его могущества неизвестен никому! Я всего лишь рыцарь — меня шут может уничтожить по щелчку, тем более, что мы с ним не сородичи! Будь он из нашего двора, я бы знал! Он бы непременно почувствовал меня и показался! Значит, в вашу гнилую деревушку зачем-то заглянул шут Неблагого двора… А фэйри этого рода к смертным совершенно нерасположены.

Благой двор, Неблагой двор — для меня все это звучало как полнейшая тарабарщина, но вот викарий понимал на порядок больше.

— Но ведь только-только Белтайн прошел, — недоверчиво протянул он. — Сейчас не время Неблагого двора. Как шут может разгуливать так свободно? Есть же правила! Каким бы сильным ни был этот гад, он не должен покидать Холмы после Белтайна!

Хилл пожал плечами, похоже посмеиваясь про себя над недоумением викария.

— Правила не действуют, если стать подменышем. Стоит только натянуть на себя смертную плоть — как Самайн и Белтайн уже ничего не значат, — отозвался фэйри нервно. — И если шут действительно решил стать подменышем… то игра идет по-крупному. И такая мелкая сошка как я должна доложить, кому следует и побыстрей унести ноги! Так что катитесь в бездну вы оба, я уезжаю!

Презрения во взгляде преподобного хватило бы на десятерых.

— Ты здесь никому и не нужен, нечистая тварь. Скажи, кто шут, и свободен.

Инспектор Хилл расхохотался.

— Откуда мне знать? Я его даже не почувствую, пока он этого не захочет. Это он знает и где я, и кто я, а мне остается только гадать. Так что разбирайтесь с шутом сами. Хотя… скорее, это он с вами разберется. Хотите выжить, просто бегите — и все. Хотя мисс Мерсер и бежать некуда, раз уж он к ней прицепился.

Я осознала, что мои проблемы куда серьезней, чем думалось прежде.

Инспектор Хилл сбежал из номера тут же, просто схватил свой чемодан и унесся из гостиницы со скоростью ветра, не дожидаясь, когда мистер Дарем решит продолжить разговор. Священник только мрачно помахал вслед фэйри распятием.

— Что ж, вы добились своего, преподобный, — ошарашенно пробормотала я, пытаясь сжиться с новой картиной мира. — В нечистую силу я точно поверила окончательно и бесповоротно.

Священник засунул распятие в карман и устало понурился.

— Я бы порадовался этому. Еще пару дней назад, — отозвался Генри Дарем. Беседа с инспектором Хиллом явно принесла преподобному больше поводов для волнений, чем для самодовольства.

О да, мистер Дарем доказал мне, что он вовсе не помешался из-за детской травмы и все это время говорил только правду. Вот только теперь стало понятно, что вероятно тот, кто стоит за преступлениями в Сеннене, преподобному не по зубам.

— Провожу вас домой, — тяжело вздохнул викарий и понурился. — Тут нам делать определенно больше нечего.

Я приняла предложение мистер Дарема с благодарностью: время было уже позднее, а, учитывая все случившееся в Сеннене, разгуливать в одиночку поздним вечером — не слишком разумно.