— Как в школе? Ученики не шалят? — ляпнул я и мысленно отвесил себе пинка. Шалят, блин! Сейчас она тебе припомнит, как ты шалил.

Но математичка не припомнила. Махнула рукой:

— Учить некогда. Теперь одни журналы электронные всё заполняем и заполняем. А они, ученички, всё в смартфонах сидят. Да ну их! Рассказывай, как твои дела?

Я замялся под вопросительным взглядом. Да что ж такое, она же не доказательство теоремы спрашивает!

— После школы в Бауманку поступил, закончил, — работой в конторе Данилыча гордиться было нечего, потому про это я умолчал. — Вот сейчас отцу помогаю в фирме. Интернет-коммуникации прокладываем…

— Ох, уже пришли! — совсем по-стариковски спохватилась математичка, и морок пропал. Я увидел в ней усталую пожилую женщину. И чего это она пакеты таскает?

— На этаж подниму! — сказал я тоном, не принимающим возражений, и математичка согласилась, покивала, прижала ключ к домофону.

Перед обитой драным дерматином дверью, совсем как у Коляна, я опустил пакеты на пол.

— Спасибо, Нина Александровна! — выпалил я и набрал побольше воздуха, чтобы сказать наконец-то, зачем пришёл.

— Так за что же спасибо-то? — удивилась математичка. — Это ж ты сумки донёс.

— За то, что хорошо научили. Без вас бы не поступил! — речь пришлось менять на ходу. — Давно хотел вас поблагодарить. В школе-то так ни разу спасибо и не сказал.

— На уроке вы все дуетесь, — проворчала Нина Александровна, открывая дверь. — Думаете, злая учительница вас мучает. А понимание-то потом приходит, что всё для вас и делается!

Она распахнула дверь, а я подхватил пакеты и занес их в тесный коридор, поставил на обшарпанный паркет. В квартире было тихо и пусто, из обуви в прихожей — только ещё одна пара разношенных туфель, значит, одна живёт. Я припомнил, что сын у неё вроде был. Ну, взрослый теперь мужик, старше меня даже. Свои дела, семья. Муж? Кажется, умер. Какая-то там история была, то ли авария, то ли убили даже в лихие девяностые. Память выдавала обрывки, а я никак не мог связать их воедино. Сам не заметил, как на автомате снова поднял пакет и подошёл уже к холодильнику, молча под ворчание математички стал подавать ей продукты.

— Эх, недоделка! Опять потёк! — Нина Александровна хлопнула дверцей с пожелтевшим от времени покрытием.

Под холодильником и вправду блестела лужа.

— Вот Батька не уследил! Бракоделы.

Я посмотрел на лужу и вспомнил, что холодильник белорусский, «Атлант». На старой квартире у нас был такой и тоже еле дышал. Первое из техники, что пошло под замену.

Математичка как-то вопросительно посмотрела на меня, и я понял, что ей неловко возиться с тряпкой перед учеником, пусть и бывшим. А может, и вообще неловко — я ведь, такой наглый, запёрся в квартиру.

— Простите, Нина Александровна! — слова вылетели сами собой, как пробка из бутылки, без всяких предисловий.

— А теперь за что? — снова удивилась математичка. — То благодарит, то прощения просит.

— Я тогда на утреннике стишок прочитал про вас, — пробормотал я, чувствуя, как начинают гореть щёки. — Мне потом было стыдно и все годы, что учился, всегда было стыдно.

Тут я соврал. Стыдно мне стало только вчера, а по-настоящему так вообще сейчас.

— Ох, господи, — Нина Александровна засмеялась. — Это когда же было-то? И ты уже извинялся, весь красный как рак стоял, прямо как сейчас! Я забыла, а он до сих пор помнит!

— Тогда отец заставил. А потом, когда я сам захотел извиниться, духу не хватило, — правда лезла из меня наружу, как на исповеди. — Теперь я понимаю, что вы настоящий учитель, прямо с большой буквы. Я математику лучше всех предметов знал благодаря вам!

— Да и я ни минуты на тебя не сердилась! — махнула рукой математичка. — Ну, может, вначале немного. Думал, наверное, что я специально тебя на уроках мучила? — Она нахмурилась. — Видела, что голова у тебя светлая, но балбес. Таких гонять надо, в ежовых рукавицах держать. Ленивые вы очень. Хорошо, отец твой это понимал. Вижу, получилось сына вырастить.

Я, кажется, раскраснелся ещё больше и, снова поблагодарив и извинившись, пятясь, вышел из квартиры. Сбежал по ступенькам вниз на несколько этажей и остановился перевести дыхание.

Наверху послышались шаги: Нина Александровна вышла на лестничную клетку, что-то пробормотала. Я не расслышал, только хлопок двери.

Н-да, глуповато, конечно, получилось. И неловко. И что на меня нашло? Как школьник!

Я вышел на улицу и вдохнул уже по-вечернему прохладного воздуха. Вспомнил старый паркет и дребезжащий холодильник. Почему сын ей не помогает? Почему мой отец не помогал деду? Старики часто упрямы, хотят показать самостоятельность или просто стесняются попросить?

Уже из дома я заказал на адрес учительницы новый холодильник. Оплатил и доставку, и установку, даже попросил записку приложить «от благодарного ученика». И не знал, что такую опцию можно выбрать, главное — найти нужный сайт. Пусть там холодильник в полтора раза дороже, зато всё как надо.

Математичка старой закалки, наверное, будет ругаться и даже негодовать, пытаться отказаться от подарка, потому ребята сначала занесут холодильник, поставят. Если повезёт, подумает, что от сына. А потом уж вручат записку. И удалятся. Не поволочёт же она его назад.

С чувством выполненного долга я улёгся на кровати. В горле ничего не стояло комом, не мешало дышать. Я знал, что можно было обойтись и без холодильника — самое важное я сделал там, в квартире. Увидел в учительнице человека и извинился по-настоящему, от души. Но материальный мир вносит свои коррективы, потому холодильник, потому цветы Верочке. Я мысленно попросил прощения и у бухгалтерши. В самом деле, и тут тоже виноват, запёрся в кабинет, да ещё пачкой бумаги кинул. Идиот же.

Я выдохнул и отдался подступавшей со всех сторон дрёме.

— Рота! Приготовиться! — заорал командир, накачанный лысый мужик. Я посмотрел на мощный протектор его армейского ботинка, свисающий с края окопа прямо на уровне моей головы.

«Если не пойдём в атаку, он меня этим ботинком и замесит», — решил я и покосился на боевых товарищей. Рома, Колян, Борода и Макс, измазанные зелёной краской, сосредоточенно сжимали в руках винтовки. Их глаза горели решимостью растерзать врага. Это чувство передалось и мне, хотелось выскочить и начать уже пальбу.

— Рота, огонь! — заорал командир, мощной ручищей схватил меня за шкирку и выкинул из окопа.

Я подлетел вверх метра на три и заорал. Прямо на нас ехала целая колонна ярко-зеленых танков. Ребята внизу выскочили из окопов сами и побежали на врага. Танки задрали пушки вверх, наводя на цели. Я приземлился, мягко спружинив на зелёной траве, поднял винтовку и нажал на спусковой крючок.

Чёрт! Почему она не стреляет? Заело?