Адриан пригорюнился. Он уже подписал купчую. Приказ о поставке табака в Бордо был отправлен первым почтовым фрегатом. Так уж выходило, что его теперь ждала гильотина.

При выходе из клуба неприятности усугубились. На ступеньках его ждал старик камердинер.

— Ваш отец просил вас не появляться дома, — пришепетывая от ужаса, выдавил он.

«Уже!» — понял Адриан.

Он и не думал, что прокуратора работает так быстро.

На гильотину ему не хотелось. Он видел, как это делается. Человека привязывают к доске лицом вниз, стягивают руки за спиной и суют в таком положении под грязный огромный косой нож, к которому прилипли чужие волосы.

А потом — вжик! Ужас.

— За вами из армии приходили, — заявил камердинер. — Призывают на защиту республики.

Адриан истерично хихикнул. Армия это, конечно, не гильотина, но республика обложила его со всех сторон.

— Передай отцу, что я все понял. — Он обнял старика. — Я буду беречься.

В конце апреля сын все-таки навестил Марию-Анну.

— Где ты пропадал, Элевтер? — Она кинулась к нему.

— Работы много! — выпалил сын и заключил ее в объятия, хотя и немного смущался от этих эмоций, несколько не мужских. — Отцу помогаю.

Она удивилась и спросила:

— Пьер Самюэль затеял какое-то дело?

— У нас с отцом теперь своя газета, — торжественно произнес Элевтер.

Сердце Марии-Анны ухнуло вниз.

— И на чьей стороне эта ваша газета? — спросила она.

— Как на чьей? — удивился Элевтер. — Мы за республику! За правду! Пишем, как трибунал оправдал Марата. О том, что приказано выгнать из армии всех женщин! Понимаешь? Этих мародерок больше там не будет! В армии останутся только патриоты!

«Бог мой! — подумала Мария-Анна. — Какой же он еще ребенок!»

Она не верила в идеалы, в республику и в политическое чутье Пьера Самюэля. Откуда ему знать, кто выиграет в конвенте? А судьба сына теперь зависела именно от этого.

— Не бойся, мама! — Элевтер увидел, что она недовольна. — Отец нанял самых грамотных юристов.

Он говорил, объяснял, а Мария-Анна вдруг с горечью осознала, что даже тот, кто принял не ту сторону в борьбе партий, имеет больше шансов выжить, чем она. Элевтер, его отец и Антуан ждать пощады не могли. Потому что их вина не в политических взглядах, а в деньгах, которые можно отнять.

— Береги себя, сынок. — Женщина вздохнула. — Не суйся ни во что. Прошу тебя. Не то сейчас время, да и страна.

Адриан выехал в Бордо немедленно. Какое бы решение ни приняли дипломаты, а груз высокосортного виргинского табака уже принадлежал ему. Это было единственное, чем он обладал.

Понятно, что по прибытии в Бордо молодой человек первым делом кинулся в порт и сразу увидел, что половина дела сделана! Примерно сотня судов под американскими флагами уже стояла на рейде. Но заявлять свои права на груз было рановато.

— А что это американцы так обнаглели? — со смешком обратился он к таможеннику, скучающему у причала. — Самый разгар войны, а они в Бордо приперлись!

— Так американцы нейтралитет объявили. — Чиновник явно обрадовался возможности поболтать. — Хитрые бестии! Ни нашим, ни вашим!

Сердце Адриана сладко екнуло.

— Да ну? — как бы не поверил он.

— Точно говорю, — заявил таможенник. — Теперь никто не понимает, что делать. И нам их трогать нельзя, и у Британии повода нет.

Адриан раскланялся, потом кинулся скупать и читать местные газеты. Все они писали то же, что он услышал на причале. Североамериканские Штаты заявили о своем нейтралитете.

— Господи! — Он поднял лицо к небу. — Спасибо!

В считаные минуты Адриан разыскал в конторе порта человека, сопровождающего груз, предъявил бумаги, переговорил с портовым начальством и распорядился ставить суда на разгрузку. Он кинулся договариваться об аренде складов, и вот здесь его ждал первый сюрприз.

— Свободных складов нет, — сразу и довольно категорично заявил ему какой-то чиновник.

— Бросьте! — заявил Адриан. — А это что?

Прямо у него на глазах грузчики закрывали ворота совершенно пустого склада.

— А все уже арендовано, — объяснил ему чиновник. — Обращайтесь к гражданину Моро. Может, он вам что-то и уступит.

Адриан кинулся по складам, и везде слышал одно и то же. Едва американские суда начали вставать на разгрузку, некий гражданин Моро арендовал все свободные склады порта. Все на строго законных основаниях. Он заплатил вперед.

— Не успели вы, — посочувствовали ему. — Всего на какой-то час опоздали. Теперь только субаренда.

Адриан криво улыбнулся. Он уже понимал, во что ему обойдется эта самая субаренда. Но делать было нечего. Молодой человек разыскал гражданина Моро, узнал, сколько тот хочет за субаренду, и понял, что влип. Гражданин Моро оказался обычным складским рабочим, всего лишь поставившим подпись. Адриан пошел по цепочке вверх и оказался лицом к лицу с добрым десятком местных скупщиков, крепко спаянных общими интересами.

— Нам нужны не ваши деньги, а этот табак, — прямо сказали ему они.

Адриан рассмеялся. Он крепко рисковал, когда заключал эту сделку, а эти хитрецы выжидали, что там решат дипломаты, и теперь хотели снять сливки. Он назвал цену, услышал встречное предложение и снова рассмеялся. Его откровенно пытались ограбить.

— А если я откажусь? — спросил молодой человек.

Коммерсанты переглянулись.

— Для начала наша таможня найдет на этих судах контрабанду.

Адриан мысленно чертыхнулся. Это вот «наша таможня» было сказано с таким апломбом, что сомневаться не приходилось. Она, таможня, контрабанду непременно найдет.

— Затем будет назначено исследование табака с целью убедиться, что в нем нет ядов. Вы же понимаете, у республики масса врагов.

«Бог мой!» — подумал Адриан. Он уже понимал, что эти господа не раз отмачивали такой номер.

— Хорошо, я подумаю, — заявил он.

— Только недолго! — предупредили его.

Это была долгая и трудная дорога, и самыми тяжелыми были остановки в селениях. Анжелика приказывала сгрузить зерно и муку. Парни, плечистые, еще вчера крепкие, смотрели на еду так, как должны были бы поглядывать на девушку.

Понятно, что наступил момент, когда Анжелика к этому привыкла, и тогда началось другое. Она стала видеть, как одни, получив долю, смотрят только внутрь себя, а другие — на своих младших. Девушка уже знала, что теперь произойдет. Первые жадно пожрут муку, как она есть, и умрут. Вторые донесут ее до очага, для всех.

Она покупала и раздавала в каждом городе, на любой остановке. Анжелика прекратила такую благотворительность лишь тогда, когда поняла, что лица этих парней повторяются уже четвертое селение подряд. Они иные, жадные, а не голодные. Впрочем, это произошло уже возле самого Бордо.