Они разгружают машину Исайи и поднимают все на шесть пролетов в спальню Огаст, и Исайя, уходя, посылает им обоим воздушные поцелуи. Уэс садится рядом с Огаст на ее сдувающийся матрас, и они оба начинают ерзать задницами, чтобы выдавить воздух.

– Слушай… – начинает Огаст.

– Не надо.

– Мне просто… интересно. Я не понимаю. Он нравится тебе. Ты нравишься ему.

– Все сложно.

– Правда? Человек, на которого запала я, живет в метро. У вас все намного легче.

Уэс кряхтит, резко вставая на ноги, и из-за внезапного отсутствия противовеса задница Огаст плюхается на пол.

– Я его разочарую, – говорит он, пока стряхивает с джинсов пыль, упрямо не поднимая взгляд. – Он не заслуживает того, чтобы его разочаровали.

Уэс оставляет ее на полу. Наверно, она это заслужила.

Позже, после того как у нее получается собрать дешевый каркас, который она заказала, и расстелить постельное белье на свою новую кровать, она открывает сообщения.

Джейн отвечает через минуту. Она начинает и подписывает сообщения так же, как обычно. Огаст настолько привыкла к этому, что ее глаза начали пропускать вступление и подпись.

Огаст находит песню и переключает первые два куплета на строку: «Ты вспомнишь, когда все это пройдет…»

«Ладно, – печатает она, думая про Уэса и то, как решительно он настроен не позволять Исайе дарить ему свое сердце, про Майлу, держащую Нико за руку, пока он разговаривает с кем-то, кого она не видит, про маму и всю жизнь, потраченную на поиски, про себя, про Джейн, про часы в поезде – все, через что они прошли ради любви. – Ладно, я понимаю».

Исайя открывает дверь, одетый в цилиндр, кожаные легинсы и уродливую рубашку.

– Ты похож на члена группы «Тото», – говорит Уэс.

– Когда еще благословить Африку дождями, как не в это святое воскресенье? – говорит он, торжественно приглашая их в свою квартиру.

Жилье Исайи ощущается под стать своему хозяину: изящный кожаный диван, заполненные и скрупулезно организованные книжные полки, цветные пятна на коврах и картинах, шелковый халат, наброшенный на спинку кухонного стула. Все стильно, со вкусом, хорошо организовано, со спрятанной за кухней второй спальней, полной драг-вещей. Его полированный обеденный стол из грецкого ореха заставлен десятком одетых в самодельные драг-костюмы фигурок Иисуса, приглушенное звучание саундтрека «Иисус Христос – суперзвезда» подчеркивает хлюпанье пунша, который он делает за стойкой.

Это событие, о котором было объявлено через рукописный флаер, сунутый под дверь. Ежегодный пасхальный драг-обед Исайи.

– Я в восторге от этого святотатства, – говорит Нико, снимая со сковороды вегетарианский пирог. Он берет одну из фигурок, которая завернута в носок с блестками. – Белому Иисусу идет багровый.

Огаст вносит свой взнос – алюминиевое блюдо, полное печенья из «Билли», – через порог и задумывается, не она ли причина, из-за которой две эти квартиры наконец-то объединяются. Банду технически впервые пригласили на этот обед, если не считать прошлый год, когда тусовка вылилась в коридор и Майла по пути на почту получила стриптиз от Бронкс-квин. Но на прошлой неделе Огаст ехала в служебном лифте «Попайс» вместе с Исайей и специально упомянула о том, что Уэс дуется после того, как его сестра опубликовала в «Инстаграме» фото с Седера Песаха[23] без Уэса.

– Мы первые? – спрашивает Огаст.

Исайя бросает на нее взгляд через плечо.

– Ты когда-нибудь встречала пунктуальную драг-квин? Как думаешь, почему у нас обед в семь вечера?

– В этом есть резон, – говорит она. – Уэс сделал булочки.

– В этом нет ничего такого, – ворчит Уэс, проходя мимо нее на кухню.

– Скажи ему какие.

Следует тяжелая пауза, и она почти слышит, как у Уэса скрипят зубы.

– С апельсином, кардамоном и кленовым сиропом, – выплевывает он со всей яростью его крошечного тела.

– Вот черт, моя сестра принесет такие же, – говорит Исайя. Уэс выглядит расстроенным.

– Правда?

– Нет, тупица, она придет с пачкой чипсов и чем-нибудь запрещенным, как всегда, – говорит Исайя со счастливым смешком, и Уэс становится очаровательно розовым.

– Восхваляй и поджигай, – комментирует Майла, плюхаясь на диван.

Когда начинают появляться первые члены драг-семьи Исайи – Сара Тонин в свежем дневном драг-образе и группка людей двадцати с чем-то лет со сверкающим маникюром и очками в толстой оправе, скрывающими их сбритые брови, – музыка включается, а свет выключается. Огаст быстро понимает, что обедом это можно назвать с большой натяжкой: еда обеденная, да, и Исайя знакомит ее с монреальской квин, сорвавшейся прямо с гастрольного выступления с кучей денег и бутылкой, наполненной коктейлем. Но по большей части это вечеринка.

Квартира 6F – не единственные люди за пределами драг-семьи Исайи, которые приняли приглашение. Есть еще парень из винного магазина, работающий в утреннюю смену, владелец куриной закусочной, торчки из парка. Есть сестра Исайи, только сошедшая с поезда из Филадельфии, с фиолетовыми косичками длиной до талии и хлопковым шоппером на плече. Каждый сотрудник «Попайс» оказывается в квартире в ту же секунду, как у него заканчивается смена, и передает по кругу коробки с наггетсами. Огаст узнает парня, который пускает их в служебный лифт, – на нем до сих пор висит бейджик «ГРЕГОРИ», с которого стерлась половина букв, так что теперь там написано «РЕГ РИ».