Когда весь город оказался в руках русских, что позволило им установить свои артиллерийские орудия на крайних точках крепостных стен, крепость стала неприступной. 17 августа Киос сдался при условии, что ему и 400 его воинам будет позволено уйти с оружием и вещами. Так пал Ахалцих, который видел поражение Гудовича, позор Тормасова и более 300 лет не уступал завоевателям.

Потери русских составили 62 офицера и более 600 рядовых; защитники крепости потеряли 6000 человек убитыми и ранеными, 100 из которых были женщины. Императорская библиотека Санкт-Петербурга вновь пополнилась бесценными рукописями. Потери турок составили не менее 5000 человек: «Из 400 орудий осталось только 50; из 100 янычаров только их командир; горожане потеряли 3000 человек».

Взятие Ахалциха вызвало восторг со всех сторон. Монтейт пишет: «Падение этого доселе непобедимого города, отмеченное беспримерным мужеством его жителей и одновременно – их жестокостью и склонностью к работорговле, стало знаменательным событием. Великолепна была осада города и его штурм. Они не имеют аналогов в истории. Смелость и талант князя Паскевича проявились в этой ситуации особенно ярко и заслуживают того, чтобы попасть в учебники военного искусства».

Далее необходимо было взять Ардаган и Атахур. Последний представлял собой замок, контролирующий течение реки Куры через Боржомское ущелье. Эта крепость сдалась на следующий день после Ахалциха, а Ардаган пал 22 августа. Обе крепости были сданы без боя. 27 августа в Баязет вошел князь и поэт Чавчавадзе[69], который к середине сентября занял всю одноименную область, не оказавшую особого сопротивления. Как пишет императору Паскевич: «Знамена Вашего Величества развеваются над водами Евфрата». Русские фактически находились в 60 милях от Эрзерума, однако по разным причинам было невозможно продолжать кампанию, и армия ушла на зимние квартиры. Тем временем далеко на западе был достигнут еще один значительный успех – правда, потери были большими, но в основном из-за болезней. 15 июня после трехнедельной блокады капитулировал Поти. Сражение было небольшим, однако лихорадка, которой печально знамениты эти места, унесла 1800 человек, в основном после возвращения в Кутаиси.

В последний день сентября русские вошли в Гурию и заняли практически без борьбы эту неспокойную провинцию.

Пока война складывалась для России наилучшим образом, и Паскевич на юге и Меншиков на севере уже перевыполнили намеченное царем в том, что касалось Кавказа.

Однако враг еще не сдался, и была необходима вторая кампания, чтобы закрепить уже достигнутое и продолжать оказывать давление в Малой Азии и тем самым облегчить положение армии на Дунае. Для этого надо было по крайней мере продвинуться до Эрзерума, и Паскевич разработал план действий, в котором взятие этого города было лишь шагом по достижению главной цели. После этого он должен был двинуться на Сиваз и через Токкат – к Самсуну на побережье Черного моря, откуда вместе с флотом он мог бы угрожать даже Скутари. Однако для выполнения такого плана необходимо было подчинить курдов, в связи с чем армия увеличила численность пехоты с 6000 до 8000 человек (пехота должна была высадиться у Поти) и двинулась через Кутаиси, Ахалцих и Арбаган. Если бы вдруг возникла необходимость взять Трабзон, то эта задача должна была решаться с моря, причем отряд должен насчитывать не менее 10 000 человек. В любом случае морская экспедиция была необходима, чтобы удержать дома воинственных лазов и регулярные войска Трабзона. Одновременно, в случае продвижения войск за Эрзерум, помощь флота была бы крайне необходимой.

Армия должна была двигаться на Эрзерум двумя колоннами, через Топрак-Кале и Каре.

Позже, в середине июля, если все пойдет хорошо, было вполне возможно предпринять дальнейшее наступление к столице Турции, что находилась в 1600 километрах от Эрзерума, но поскольку там не было дорог, обеспечивающих сообщение с морским побережьем, то возникла необходимость занять основные пункты вдоль движения армии. Для этого надо было либо задействовать огромное количество людей, либо покинуть базы в Грузии и самой России, потенциальная опасность чего была очевидной.

«Однако если обстоятельства позволят, то можно было бы думать о наступлении на Сиваз, что в 235 милях от Эрзерума, через который проходили единственные дороги, соединяющие Константинополь, Диярбекир и Багдад, деля азиатские провинции Турции практически пополам. Между Сивазом и Диярбекиром были расположены серебряные и медные рудники, захват которых русскими лишил бы Турцию значительной части доходов.

Однако я осмелюсь повторить, что столь дальний поход может быть предпринят только при полной укомплектованности войска… Это также возможно, только если мы обезопасим свой левый фланг, заставив курдов перейти на нашу сторону, когда займем Ван и Муш или хотя бы распространим на них свое политическое влияние. Чтобы обезопасить наш правый фланг, мы должны продемонстрировать силу на море» (из письма Паскевича императору).

Император не мог послать на Кавказ никакого другого подкрепления, кроме 20 000 новобранцев, которые должны были добраться туда к лету 1829 года, слишком поздно для участия в штурме Эрзерума[70], и, хотя внешне курды вступили в союз с Россией, на их верность вряд ли можно было рассчитывать.

Тем временем произошли события, которые могли обернуться самыми серьезными последствиями: в Тегеране был убит посланник России по особым поручениям; в Ахалцихе внезапное приближение турецкой армии могло обернуться потерей этого стратегически важного объекта. Первое событие могло привести к возобновлению войны с Персией; последнее делало необходимой зимнюю экспедицию на помощь русскому гарнизону в Ахалцихе, что приостановило подготовку грядущей кампании, успех которой был бы поставлен под сомнение потерей Ахалциха.

Грибоедов, автор «Горя от ума», был приписан к штабу Ермолова в качестве дипломата, а его бессмертная комедия была впервые поставлена любительской труппой в Эривани в 1827 году. Паскевич, высоко ценивший его талант, оставил его и при своем штабе и осенью 1828 года, после поездки в Петербург, направил в Персию со специальной миссией. Грибоедов должен был ускорить выплату контрибуции и обеспечить выполнение других положений Туркменчайского договора. В конце 1829 года, проведя переговоры с Аббас-Мирзой в Тебризе и посетив шаха в Тегеране, где его приняли с величайшим почетом, Грибоедов собрался в обратный путь. В это время в городе начались массовые беспорядки и вся русская миссия, за исключением Мальцова, была зверски истреблена. История этой резни проста и одновременно волнующа. Не стоит искать других причин этих беспорядков, кроме нетактичного поведения самого Грибоедова. Хотя ходили слухи об английском заговоре, которые по незнанию были озвучены Паскевичем и затем повторены русскими историками[71].