* * *

Мы еще поднимались по лестнице, а дверь уже гостеприимно распахнул дворецкий, протягивая руку, чтобы принять пальто, трость и шляпу. Зачем выбрасывать столько денег на головной убор, если он нужен, чтобы сделать пару шагов от порога до кареты и от кареты до порога?

— Сквайр Вилсон, — приветствовал дворецкий. Одной из его обязанностей было помнить гостей по именам, их привычки и пожелания, даже если те бывали в доме один раз. Взяв вещи сыщика, он тут же, не оборачиваясь, передал их стоящему наготове слуге ниже рангом. Протянув руки ко мне, он без малейшей запинки произнес, — сквайр Лоринг.

Черт подери, мое имя еще никогда не звучало с таким достоинством, столь весомо. Передавая ему перчатки, я невольно захотел убедиться, не осталась ли грязь под ногтями, чтобы мой маскарад не раскрылся до срока. Но волнение было напрасным. Получив пожелание прекрасного вечера, мы с Вилсоном прошли дальше. Спускаясь по трем широким ступеням из серого мрамора в овальный просторный зал, я окунулся в буйство смешанных ароматов духов, музыки, звона бокалов. Разделяя зал на два берега, стоял длинный стол, накрытый атласной скатертью золотистых тонов и салфетками цвета слоновой кости. Блюда, которые были представлены на нем, мне никогда не доводилось не только пробовать, но даже видеть. Здесь была широкая тарелка с разложенными на ней моллюсками на половинке раковины, рыба длиною в половину меня, трехэтажное сооружение из корзинок, наполненных фруктами, мясные пироги, блинчики с рыбьей икрой, утка в медово-яблочном соусе, перепелиные яйца, фаршированные гусиной печенью, вяленая оленина. А в центре стола, шипя и брызгая во все стороны, расположился фонтан игристого вина. Помимо этого, умудряясь ни с кем не столкнуться, по залу перемещались слуги, разносящие в бокалах выпивку любой крепости. Бренди, джин, ром, старые вина, ликеры…

— Держите себя в руках, Лоринг, — насмешливо шепнул мне Вилсон.

— Несколько моих знакомых умерли от голода. Увидели бы они с того света, как жируют те, кто обирал их до нитки…

Нашу милую беседу прервал подошедший хозяин дома. Он был на голову выше меня, его объемная шапка волос сплошь состояла из седины, брови аккуратно причесаны, пигментные пятна на щеках немного припудрены. Вертикальные складки вокруг рта придавали ему сходство с марионеткой. Роскошный костюм, монокль на золотой цепочке, булавка для галстука с крупными изумрудами. Судя по выражению лица, только светские обязательства вынудили его обратить внимание на бедного родственника.

— Гилберт Вилсон, друг мой, — холодный тон и отстраненная улыбка никак не вязались с приветствием. — Как чудесно, что ты нашел возможность посетить наш дом. Сожалею, но, вероятно, тебе здесь скоро наскучит. Все эти разговоры о политике никогда тебя не интересовали.

Вилсон ответил ему натянутой улыбкой:

— Что ты, не стоит переживать. Я благодарен за приглашение и собираюсь знатно повеселиться. О твоих приемах ходят легенды!

Лицо Энтони заметно поскучнело, и он перевел взгляд на меня:

— А, твой гость, сквайр Лоринг! Добро пожаловать. Слышал, вы недавно в столице.

— Не люблю сидеть на месте, — в тон ему ответил я. — В четырех стенах как в темнице.

— Понимаю вас, я сам после первого путешествия к границе Огалтерры подумал о том, как скучно мы живем! А ведь многим кажется, что сидя в одном кабинете, полвека наблюдая один вид из окна, можно знать о жизни так много, чтобы поучать других.

Ни для меня, ни для Вилсона не осталось секретом, в чью сторону был сделан изящный выпад.

— Что ж, приятно вам повеселиться, — он широким жестом взял бокал с подноса у проходящего мимо темнокожего слуги, отсалютовал нам и отправился восвояси.

— Милейший человек, — заметил я, провожая его взглядом.

— Он всего лишь жалкая тень собственного отца, который был еще худшим мерзавцем, — с ухмылкой ответил Вилсон. — Просто удивительно, что Мария родилась и выжила в этом клубке змей.

Он впервые упомянул при мне свою жену, и я вовсе не собирался поддерживать эту тему. Самые долгосрочные мои отношения с женщиной продлились неделю. Я был молод, горяч и наивен. Получив из-за нее несколько раз по челюсти, оставшись без гроша и подружки, я сделал вывод, что для меня есть только два пути: жить как все или жить лучше. Но если первый предусматривал наличие надоевшей жены, сопливых детей и неизбежного будущего на дне бутылки, то во втором отсутствовали все эти составляющие. Женщины в моей жизни стали ничего незначащими эпизодами, да и с выпивкой я всегда был весьма осторожен. Потом, когда у меня не будет нынешней прыти, чтобы лазать по чужим домам, я непременно обзаведусь собственным и подумаю, стоит ли в него кого-то пускать. Пока до этого еще далеко. Вот одна причина, почему я не хотел продолжать беседу с Вилсоном. А вторая — абсолютное безразличие к тому, чем жил человек, посадивший меня на цепь.

Я буду лукавить, если скажу, что не притронулся к еде, разложенной для сытых гостей. Напротив, я с удовольствием откушал каждого блюда, прислушиваясь к необычным ощущениям и вкусовым сочетаниям. В конце концов, я воровал не для того, чтобы оставаться бедным. Однажды я позволю себе всё это и даже больше, как только покину Патрию с новыми документами и парой саквояжей, битком набитых авардами.

От глотка бренди в груди стало тепло. Хотя, возможно, тому виной множество свечей, которыми были унизаны огромные люстры. Подчеркивая свою позицию, хозяин дома не пользовался даже газовыми лампами, доводя принципы до абсурда.

Поверх бокала я рассматривал гостей и слушал Вилсона. Он указал на грушеобразного мужчину в тугих штанах, которые грозились лопнуть на бедрах. Как оказалось, это председатель, ведущий собрания парламента.

— Мне кажется, или сквозь ткань его брюк можно сосчитать складки на заду? — спросил я, снова припадая к бокалу. С каждым глотком бренди этот вечер становился не столь омерзительным.

Вилсон сдержанно хмыкнул, хоть ему было весело.

— Вам повезло, что времена изменились. Я помню его наряды в эпоху модных накладок на икры[4]. Он имел несколько пар: для зимы — объемнее, для весны — поскромнее.

Меня передернуло от картины, возникшей перед внутренним взором.

Рядом с председателем стояли супруга и дочь, обе бледные, как блинное тесто, и столь же привлекательные. С ними поддерживал оживленную беседу невысокий эмоциональный джентльмен с залихватскими усами. Представитель либералов, автор недавно принятого закона о сокращении количества праздников, позволяющих рабочим отдыхать без потери оплаты.

Я слушал про одних, вторых и третьих, неторопливо прогуливаясь по залу, и когда моё заочное знакомство завершилось, мы с Вилсоном тихо распрощались. Он нашел себе собеседников среди пожилых консерваторов, а я, вооружившись полным бокалом, отправился на охоту за сплетнями.