— Скажу, что мир сошел с ума.

Прерывая наш диалог, в глубине квартиры загремели замки.

— Есть кто дома? — заорала Ника, потянуло сквозняком, и входная дверь захлопнулась.

— Есть! — кричу в ответ и добавляю тихо: — И Нике… Нике ты тоже нужен. Она тянется к тебе, как никто. Не отталкивай ее. Хорошо?

— А я и не отталкиваю. Просто не знаю, о чем с ней говорить! Она же девчонка, господи…

— Тогда рекомендую тебе набраться опыта. Потому что, видит бог, если у нас родится дочь, общаться вам точно придется, — в последний раз веду по плечу мужа и отступаю в сторону. Но он тут же вскакивает вслед за мной:

— Погоди-погоди! Какая дочь? Почему дочь? Тебе что, сказали, что это девочка?!

Смеюсь. Закатываю глаза к потолку:

— Нет, конечно. Пол ребенка можно определить ближе к восемнадцатой неделе беременности. Но с вероятностью пятьдесят на пятьдесят это может быть девочка, Клим. И судя по всему, тебе лучше начать свыкаться с этой мыслью. На всякий случай…

Оставляю ошарашенного мужа и, подхихикивая, выхожу из комнаты.

— Голодная? — интересуюсь у развалившейся на диване Ники.

— Как волк.

— Сейчас схожу в душ и что-нибудь приготовлю.

— Я тебе помогу, — обещает Ника, ковыряя ногтем заусеницу. — Кстати, это не твой телефон разрывается?

— Ох! И правда.

Бегу в прихожую, чуть не убившись о выскочившего мне прямо под ноги Стасяна, выуживаю из сумки смарт и с облегчением выдыхаю. Слава богу, не по работе, а значит, ничего непоправимого не произошло. Прикладываю трубку к уху:

— Привет, Кир! Что-то срочное? Я как раз собиралась в душ…

— Да нет. Не срочное. Я просто хотела убедиться, что ты на нас с Сашкой не обижаешься. Все ведь вышло, как нельзя лучше, правда?

— Наверное, да, раз ты говоришь, — смеюсь я. — Но неплохо бы уточнить, о чем вообще идет речь.

— Как… Клим еще не сказал тебе?

— Не сказал о чем?

— Хм… Пообещай, что не будешь злиться?

— Кира! Ну, что вы уже натворили, а?

— Это мы подстроили вашу с Климом роспись.

Клим

Девочка. У меня может родиться дочь. Наверное, похожая на Тату. Или на ее мать-армянку. Или на прибалта-отца. Кровей понамешано в моей жене — дай боже.

Подхожу к зеркалу и замираю с открытым ртом от пришедшей в голову мысли. С таким же успехом дочка может быть похожа и на меня! Приближаюсь к собственному отражению почти вплотную. Трясу головой — ну и рожа! Намучается девочка с такой. Уж лучше в красавицу-маму…

Нет, серьезно! У меня, Клима Терентьева, может родиться дочь…

И чем больше я об этом думаю — тем отчетливее понимаю, что, скорее всего, так и будет. В этой жизни мне ничего не давалось легко. И вряд ли судьба упустит шанс подкинуть мне новое испытание. Маленькая девочка… Это же… Это же вообще какой-то новый, неизведанный мир! Получится ли у меня вписаться в него? Наверняка. Пример отца в этом смысле довольно вдохновляющий. Уж если у него вышло, так мне сам бог велит справиться. Как там сказала Татка? Начать с сестры? Почему бы и нет?

Плетусь в гостевой душ, потому что свой занят женой, быстро купаюсь, переодеваюсь в домашнее и иду на звук работающего телевизора. Стасян, путаясь под ногами, бежит за мной. Ника сидит в наушниках на диване — телевизор ей и даром не нужен, и красит ногти на ногах в ужасный грязно-голубой цвет. Завидев меня, девочка отрывается от своего занятия и удивленно вскидывает брови.

— Что делаешь?

Ага. Вопрос еще тот. Ты ж не ослеп, придурок!

— Крашу ногти, — спокойно отвечает Ника, не сводя с меня глаз, так похожих на мои собственные.

— Хм… А потом? Что планируешь делать… потом?

— Готовить с Татой ужин. У тебя все в порядке?

— Все пучком!

Глаза Ники округляются. Что? Так уже не говорят? А как надо? Ощущаю, что начинаю потеть. Идиотское чувство. Растираю ладонью шею и отвожу взгляд. Рядом с Никой на диване замечаю раскрытый учебник геометрии.

— Делала уроки? — протягиваю руку за книжкой, пробегаюсь взглядом по задачам, будто ничего интереснее в жизни не видел, и снова возвращаюсь взглядом к сестре.

— Пыталась. Но это выше моего понимания, — морщит нос та. — Я попросила одного парня из класса помочь мне разобраться, но его больше интересовало, какой у меня размер лифчика, чем все остальное.

Закашливаюсь. Похоже, воспитание девочки — штука намного более страшная, чем я в принципе мог предположить. Вот зачем девочкам грудь? Не иначе, чтобы их отцы поседели раньше времени. Определенно в этом имеется какой-то смысл.

— Эээ…

— Да ты не парься. Я его послала.

В пятнадцать лет вообще можно посылать кого-то? С какого возраста узаконено посылание? Впрочем, плевать. Она поступила верно, что отшила этого малолетнего озабоченного придурка.

— Правильно!

— Но с геометрией теперь вообще беда.

— Хочешь, я тебе объясню?

— А ты можешь? В смысле, это ведь школьная программа… а ты окончил школу…

— Еще в прошлом веке.

— Ну да, — смеется Ника.

— К счастью, с тех пор в геометрии ничего не изменилось. Ну-ка, дай сюда эту свою тетрадь…

Когда раскрасневшаяся после душа Татка присоединяется к нам, я как раз объясняю сестре теорему синусов.

— Что делаете?

— Клим помогает мне с геометрией, — кажется, Ника сама до конца не верит в то, что это происходит на самом деле. А я чувствую себя таким придурком, что не попытался с ней сблизиться раньше. Татка была права в том, что для неё это крайне важно. Она вообще очень умная — моя жена. Поднимаюсь с дивана и обнимаю её, не в силах не касаться. Я так чутко на нее настроен, после всего, что между нами было совсем недавно, что сразу понимаю — с ней что-то не так. Татка будто деревянная, неживая под моими ладонями… Касаюсь пальцами её подбородка, заставляя посмотреть мне в глаза.

— Что-то случилось?

— Нет, — торопливо отвечает Тата, настораживая меня этой поспешностью еще сильней. — Я пойду ужин готовить. Отец не говорил, когда придет? — спрашивает у Ники.

— Нет, — качает та головой и вгрызается в колпачок ручки. — Мне уже немного осталось. Сейчас тебе помогу…

— Не спеши. Мы сами справимся.

Подталкиваю Татку к выходу из гостиной и сам шагаю за ней. Она может рассказывать мне все, что угодно, но я достаточно изучил ее… Изучил от макушек до пяток. Глазами, руками и языком… Я проник к ней в душу и открыл свою. Именно поэтому ей меня не провести. Я вижу — что-то случилось за то недолгое время, что она была в душе. И я не успокоюсь, пока не узнаю, что?