Озлобленный завистливый урод, который всю жизнь шел по головам, чтобы построить карьеру, никогда не изменится. Что я почувствовал в тот момент? Ничего. Принял информацию, отключив эмоции. Мне нужно вывезти из города Аврору, сделать все, чтобы она не пострадала. Важен каждый штрих и даже самый незначительный нюанс. У меня нет права на ошибку. Я не могу позволить себе эмоции, когда от моего хладнокровия зависит столько жизней. Я сосредоточился на предстоящей задаче, у нас не больше десяти минут, чтобы забрать пленных. Первую стадию операции лучше всего провести бесшумно…

Яру поручаю охрану Авроры. Думаю, он догадался, что это личное, когда наедине я предупредил:

— С ее головы не должен упасть ни один волос, Яр! — то, как я это говорю, заставляет его многое понять.

Он не комментирует, чувствует мое настроение. Увидеть здесь брата был не готов, но я рад, что он со мной. Я знаю, что каждое свое звание он получил заслуженно, он крутой спецназовец и командир, и где-то глубоко внутри я очень сильно им горжусь, хоть и не часто это показываю или говорю. Аврору я могу ему доверить, он сделает все, чтобы она не пострадала.

Нельзя все просчитать, но я стараюсь учесть каждую мелочь, чтобы максимально исключить риски для заложников. С Авророй получается легко, когда я вижу, что она падает на землю и прикрывает голову рукой, мысленно отдаю приказ ползти под внедорожник, будто слышит.

Зная, что она в относительной безопасности, а Яр с ребятами ее прикрывают, выдыхаю. Напряжение, все это время сковывавшее затылок, начинает осыпаться, отпуская на волю инстинкты. Тарика я приказал не трогать. Он мой! Я спрошу за каждый испуганный вздох Авроры, спрошу за каждый мой оголенный нерв.

Вот мы и встретились…

Смотрю в трусливые испуганные глаза и понимаю, что не стану останавливать свою темную сторону. Да, такая сторона есть у каждого мужика. Военным часто приходится сталкиваться с ней, тут главное — не дать ей завладеть твоим сознанием. Помогают стальные нервы, опыт, выдержка и регулярные тренировки.

Он тронул неприкасаемое. Он ударил по самому больному.

Не спрашиваю, что он себе позволил в отношении Авроры, Тарик сам кричит и клянется, что не тронул ее, когда я методично ломаю каждую кость в его теле. Я ведь обещал.

Оставляю его живым и даже позволяю доктору блокировать его боль, не хочу, чтобы он умер от шока. Передаю информацию на Тарика, которую успел накопать мой хакер, пока мы прорабатывали операцию. Там немного, но хватит, чтобы понять замысел племянника — занять место дяди. Право лишить Тарика жизни оставляю за Иссамом.

В этом мире ничего не изменится. Всегда найдутся те, кто пытается прибрать все к рукам нечестным путем. В случае с Иссамом все сложно, он получает одобрение сверху, его курируют люди в правительстве. Уберут Иссама — на его место тут же поставят другого. Этого хотя бы знаем. И теперь он мой должник.

Напряжение возвращается, когда едем на базу. Вроде понятно, что все закончилось и продолжения не будет, но не отпускает меня, рвет изнутри. Впервые не знаю, как себя вести! Засада! Никакого опыта и знаний не хватит, чтобы разрулить. Ее папаша меня под трибунал отправит, а ее в какой-нибудь заграничный закрытый универ отошлет. Думать-то о ней мне старый ублюдок не запретит!

Я не успел с ней увидеться. Сразу, как приезжаем на базу, меня прихватывает командующий группировкой, лично встречает, требует отчитаться. Его уже сверху напрягли, Каручаев летит лично встретить детей. Нужно создать видимость активных действий — подлизать начальству.

Общаясь со Следковым, я держу под прицелом внедорожник, в котором ехала Аврора. Она до сих пор сидит в нем, будто боится выйти. Яр забирает ее и ведет к палаткам медиков. Внутри все стягивает он напряжения и нетерпения. Я должен ее увидеть прямо сейчас!

— Остальное доложу лично генералу, — обрываю наш диалог, потому что хочу убедиться, что Аврора не пострадала. По дороге задерживают ребята, указывают на птичку в небе:

— Прилетел, козел…

— Сейчас всем ордена вручит, грудь готовьте, — стебутся парни.

— Он нас еще виноватыми сделает…

Соскучился по ребятам, по таким знакомым подколам, но сейчас я не могу задерживаться, у меня осталось несколько минут, чтобы побыть с ней наедине…

Глава 56

Север

Ударяясь о ребра, сердце разрывает мышцы и ломает кости. Твою мать…

Не уберег!

В такие моменты нужно держать лицо, не окунать ее в воспоминания своими эмоциями, но у меня ни хрена не получается. Меня разрывает изнутри темная неконтролируемая ярость. Я должен был его убить. Должен был наполнить каждый вздох агонией.

Не могу вымолвить ни слова. Самоконтроль раскололся и осыпался трухой, только на силе воли держусь. Я не знал, что бывает так невыносимо тяжело, что груз вины может придавить к земле и размазать. Зубы сжал с такой силой, что удивительно, как они не рассыпались. Готов крушить все на свете, готов выпустить мрак наружу. Лишь ее глаза удерживают сознание. Самые красивые глаза на свете. Она одна такая. Моя девочка.

Набежавшим слезам не дает пролиться. Смотрит так, что душу выворачивает. Последним мудаком себя ощущаю, что оставил в тот день. Тону в чувстве вины. Не помогают годами отработанные установки взять контроль над эмоциями. Время уходит. Вертушка уже опустилась, скоро Каручаев будет здесь, а я двинуться не могу. Кулаки до хруста костей сжимаю. Желание вернуться в дом Иссама жжет нутро.

— Ты на меня злишься? — пробует улыбнуться, а в глазах тревога. Я ее пугаю.

Но, помимо страха, я вижу и другие чувства, они просто сметают мою выдержку, в два шага преодолеваю разделявшее нас расстояние и прижимаю хрупкое тело к себе, я до сих пор напряжен.

— Я злюсь на уеб… на утырка, который посмел к тебе прикоснуться, — сквозь зубы проталкиваю слова, бережно прикасаясь костяшками пальцев к ссадинам.

— Я не помню, откуда они, — тихо произносит, а я замечаю, что в глаза не смотрит.

— Что он тебе сделал? — мне нужно это знать. Нужно!

— Ничего, — мотает несколько раз головой. — Предложил купить свободу, я отказалась… — зависает, будто переносится в тот момент. Не контролируя себя, сжимаю ее чуть сильнее, и только болезненный стон заставляет ослабить объятия. Я жду подробного рассказа, и вот спустя практически минуту она наконец-то продолжает: — Тарик разозлился, я уже не помню, какими именно словами выразила протест, но, видимо, они его задели. Он попытался настоять на