– Тот, кто не ощущает себя турком, пусть убирается прочь из этого благословенного рая, нашей родины, – подытожил он.

Джемаль не слушал его, его одолевали черные думы о том, как же избавиться от Мерьем. Посреди белого дня, в поезде, среди множества людей – что можно сделать?!

Местность за окном изменилась, горы и вершины остались позади, на все четыре стороны раскинулось ровное поле, куда глаз ни кинь – степь да степь. Вокруг даже деревца не видно. Если выбросить девчонку из поезда, за километры будет видно. Что ж, хочешь не хочешь, надо ехать до Стамбула.

По вагону прошел кондуктор, объявляя, что поезд подходит к Анкаре. Экрем с женой начали собираться, краснорожий мужик тряс жену, которая с самой посадки в поезд была не поймешь – живая или мертвая. Женщина встрепенулась.

Поменяли стрелки, поезд вошел на станцию. Мерьем из-под полуприкрытых век рассматривала Анкарский вокзал. Наряды людей изменились, они стали еще более элегантными. Были, конечно, и деревенские, однако не очень много и не в шальварах, никто не укутывал голову платком. Волосы у женщин оставались открытыми, встречались среди них и белокурые.

В купе вошла Сехер и протянула Мерьем маленький полиэтиленовый пакет:

– Это твои лекарства! Прощай, мы здесь выходим.

Она поцеловала Мерьем и вышла, не взглянув на Джемаля. Следом за ней направились и Экрем с женой, деревенский мужик потащил свою супругу, опирающуюся на его плечо, и спустил ее из вагона на перрон. Мерьем увидела, что на станции их ожидают. Должно быть, это был брат. Рядом с ним стояла жена с двумя детьми. Придерживая больную за бока, они усадили ее в коляску и потащили, как мешок, весело переговариваясь.

Экрема на перроне встречали два человека. Он что-то сказал им и показал на удаляющуюся семью Сехер. Один из мужчин двинулся вслед за ними.

Мерьем увидела Джемаля, который сошел на перрон и закурил сигарету. В купе она осталась одна. Открыв пластиковый пакет, просмотрела лекарства, которые принесла ей Сехер. Здесь были таблетки, которые надо растворять в воде, несколько штук аспирина, а еще коробочка с надписью «Orkid» – в ней были прокладки, которые тогда в коридоре ей показала Сехер. Маленькие штучки напомнили ей об удивительном чуде – она вообще не чувствовала никакой влажности между ног. Она почти забыла об этом.

В Анкаре поезд снова заполнился, в кресло напротив вместе с молодыми мамой и папой сел мальчик лет десяти. А на месте, которое покинул Экрем, устроился белокурый мужчина с молодой женщиной. Как это заведено в поездах, все исподтишка приглядывались друг к другу, стараясь понять, с какими людьми им придется провести вместе столько часов.

Головная боль и чувство недомогания у Мерьем пошли на убыль, страх от того, что юбка сзади испачкана кровью, тоже поутих. Она испытывала огромное чувство благодарности к Сехер: как хорошо, что, выйдя в коридор, она встретилась с этой прекрасной девушкой! Ведь та даже в Аллаха не верит, произносит всякие богохульства как гяур, а на самом деле хороший человек. Как такое возможно?! С одной стороны, выступает против религии, а с другой – настолько сердобольная! Как все запутано…

У нее снова потекло из носа и заболело горло, и она пыталась смягчить эту боль айраном, который Джемаль купил на станции вместе с бубликами-семитами. И все-таки ей было уже не так плохо, как раньше, поэтому с большим любопытством принялась изучать сидящую напротив женщину.

Она была хрупкая, ноги обтянуты узкими брюками, на талии – широкий ремень с двумя буквами. Мерьем во все глаза пялилась на эти две огромные мерцающие металлическим блеском буквы – D и G. Еще на женщине была тесная тонкая блузка – такая узкая, что казалось, ее груди вот-вот выскочат наружу. На полных ногах – бело-голубые ботинки. На красивой шее повязано что-то разноцветное, похожее на платок. Волосы ее были странного оттенка – от светлого до темно-желтого. Пока Мерьем ее рассматривала, женщина вытащила из своей сумки большущий, напечатанный на глянцевой бумаге журнал и с головой погрузилась в чтение. Обложка журнала была направлена прямо на Мерьем, а на ней красовалась абсолютно голая девица. Длинные ноги, зад, грудь – все было открыто! Слегка наклонившись вперед, скривив накрашенные красной помадой губы, она смотрела на Мерьем. У той все внутри прямо обмерло. Женщине было плевать, что каждый, сидящий рядом, может увидеть это!

Рядом с женщиной расположился ее муж, мужчина с коротко стриженными светлыми волосами, в очках и в голубом свитере, он читал газету. Его будто и не волновало вовсе, какой журнал смотрит его жена.

Ребенок мурлыкал какие-то песенки-считалки и вертел в руках черную коробочку. Когда он что-то там нажимал, из коробочки шел звук. На ногах у него были такие же ботинки, как у его мамы, шнурок на одном из них развязался. Женщина и светловолосый мужчина говорили между собой на совершенно непонятном языке. Мерьем знала по-турецки и немножко по-курдски, однако понятия не имела о языке, на котором говорили эти люди.

Краем глаза она зыркнула на Джемаля и увидела, что он буквально впился взглядом в женщину с голой грудью на обложке. Он смотрел как завороженный, на мгновение закатив глаза к потолку, снова и снова пожирал очами картинку. Мерьем почувствовала, что он очень взволнован, и ей понравилось это. С самого начала поездки он напустил на себя такой отстраненный и суровый вид, а сейчас впервые встряхнулся и словно выбрался наружу из своей скорлупы. Того и гляди, руки задрожат от возбуждения!

Поезд теперь шел не по безлюдным степям, за окном мелькали дома, тянулись длинные корпуса заводов. Каждый клочок земли был заселен. Когда проходил встречный поезд, он, прежде чем поравняться с ними, взрывался гудком, звук перекрестного сильного ветра наполнял округу ужасным шумом.

Пока Мерьем осматривалась, сидящий напротив ребенок изучал ее саму. Мальчик разглядывал ее глаза, юбку, шерстяные носки и грязные сандалии.

Потом протянул ей игрушку и спросил:

– Ты умеешь играть?

Мерьем смутилась и отрицательно покачала головой.

– Почему не умеешь?

– Меня такому не учили, – призналась Мерьем.

Ребенок не умолкал:

– У нас есть машина, но моя мама попала в аварию, вот… из-за того, что она теперь боится, мы и едем к бабушке в Стамбул на поезде. Самолетом мама тоже боится летать.

Покачивая головой, Мерьем слушала рассказ ребенка.

Мальчик снова начал крутить в руках игрушку, напевая песенку. Потом показал на развязанный шнурок и приказал Мерьем:

– Завяжи!

Мерьем немедленно протянула руку и взялась за шнурки, но в этот момент мама ребенка оторвалась от журнала:

– Сынок, как тебе не стыдно! С тетей так нельзя разговаривать! И ты уже большой, сам завяжи!

Ребенок удивился:

– Что? Разве она не служанка?

– Нет!