– Кристиночка, нужно позвонить, – сказал он осторожно. – Я схожу…

– Телефон в сумке, – ответила она безучастно. – Возьми.

Так они и просидели на крыльце до приезда следственной бригады. А потом начался ад. Топот, вспышки блицев, бесцеремонное хождение по всему дому. Полицейские заглядывали во все углы, совали нос в холодильник и стенные шкафы, проверяли окна, даже спустились в погреб и все время обменивались короткими непонятными фразами. И сыпали вопросами. Вопросы, вопросы, вопросы. Их допрашивали отдельно, повторяли снова и снова одно и то же. Сверлили подозрительным взглядом. Им тоже было интересно, кто этот человек. Кристина понятия не имела, кто он. Равно как и Миша, который никогда его раньше не видел. Этот тип здесь вообще не появлялся, не ходил, не выспрашивал. В доме сейчас никто не живет, хозяйка бывает наездами, хозяин за границей. Как он оказался в доме? Дверь была открыта? У кого еще есть ключ? Когда вы были здесь в последний раз? Кто бывал у вас раньше? И самый ужасный вопрос – чья это могила?

Востроглазый старлей углядел свежий холм под малинником. Он, разумеется, не имел в виду настоящую могилу, словцо вырвалось просто так, но попало в цель. Когда Миша промямлил что-то насчет погребения, старлей вытаращил глаза, и все понеслось по новой. Чье погребение? Останки? Скелет?! Когда? Кто этим делом занимался? Из города? Оказывается, эта бригада ничего о скелете не знает. А Миша в простоте душевной был уверен, что о нем знает весь город.

Кристина монотонно повторяла: «Не знаю, не видела, понятия не имею», и у Миши сердце разрывалось от жалости. Бедная Кристина! Как проклятье висит над этой дачей! Чертовы кусты, ведь он говорил, что не надо сажать, не время! Мише уже казалось, что он предвидел страшный финал, внутреннее чувство ему подсказывало, что добром эта затея не кончится, и он отговаривал ее как мог, но его, как всегда, не послушались.

А меж тем к дому потянулся окрестный люд. Новость разнеслась по дачному поселку со скоростью звука. Спешили соседи, близкие и дальние, и совсем незнакомые люди, неизвестно каким макаром попавшие сюда. Всех будоражило и тянуло в страшное место. Преступление оказывает магическое действие на психику обывателя. Разумеется, страшную находку и убийство неизвестного связали воедино, и уже роились догадки и выстраивались версии одна нелепей и страшней другой. Народ собирался кучками, вполголоса обменивался впечатлениями и посвящал в происходящее вновь прибывших. Все сошлись во мнении, что дача проклята, а бедная Кристиночка пережила такой страх и ужас, что не приведи господь. Они высказывали ей сочувствие, но не в одной голове уже билась мысль, что неспроста! Ох, неспроста! Сначал скелет, теперь труп неизвестного человека, убитого кинжалом или пистолетом, а хозяин дачи ни с того ни с сего уехал за границу! И возможно, Кристина… хоть что-то она должна знать? Ведь не подбрасывают просто так чужих покойников! Ну, не бывает так по жизни на самом деле! И дверь не взломана…

Явились и супруги Якубовы. Подполковник смотрел хмуро, держал на поводке скулящего Скайда. Зоя Владимировна хотела подойти к Кристине, но ее не пропустили, и тогда она заплакала. Стояла рядом с мужем, деликатно сморкаясь в кружевной носовой платочек и всхлипывая, переживая, что нельзя утешить бедную измученную Кристину, которую ей было искренне жаль.

Потом полицейские уехали, опечатав дачу и забрав с собой труп неизвестного заодно с Кристиной, после чего народ стал неохотно расходиться. Мише удалось наконец протолкаться к своей калитке, по дороге повторив неоднократно рассказ о том, как это было. Как выглядел человек, где он лежал, где были кровавое пятно и лужа крови, следы драки, окровавленное оружие… кажется, нож или пистолет. Возбужденный, он изрядно привирал, и с каждым новым витком его рассказы становились все красочнее.

Зоя Владимировна кивнула ему и проводила до калитки. И спросила тихонько, где детектив Саша. Она говорила еще что-то, но Миша воспринимал ее слова плохо. Он был измучен физически и морально, и в то же время страшно возбужден, и чувствовал, что ему просто необходима хорошая встряска. Встряска находилась рядом, и Миша едва не застонал, предвкушая, как он сейчас пойдет на кухню, откроет холодильник и достанет запотевшую… Он скользнул взглядом по подполковнику Якубову, взвешивая, а не пригласить ли того расслабиться на пару, но сразу же опомнился и отбросил глупую идею прочь. Пить с Якубовым… «Только под наркозом!» – подумал Миша, хотя не факт, что тот согласился бы.

Он нырнул в дом и, приплясывая от нетерпения, стоял у окна, подглядывая сквозь тюлевую занавеску – выжидал, пока зеваки наконец разойдутся. Потом вынес в сад под яблоню бутылку водки, хлеб и колбасу. Сел спиной к соседской даче, произнес с выражением «глаза б мои не видели!» и осенил себя крестным знамением. После чего откупорил бутылку и перво-наперво помянул неизвестного человека с кровавым пятном на спине…

В начале двенадцатого на сцене появился Шибаев. Он с удивлением рассмотрел опечатанную дверь, оглянулся по сторонам. Заметил за столом Мишу и прямиком направился к нему. Бутылка перед Мишей была наполовину пуста, а сам он крепко спал, положив голову на руки. Изо рта его свешивалась длинная нитка слюны.

Шибаев потряс его за плечо. Миша открыл бессмысленные глаза, утерся рукой. Увидев, кто пришел, он попытался вскочить, но его повело в сторону, и он схватился за Шибаева.

– Саш-шенька! – выговорил он с трудом. – Саш-шок! Как хорошо… ты пришел! Тут такое… не поверишь! Опять… эта… на полу! А кровищи! Давай, садись, помянем! Человек… все-таки был… А Кристина… так кричала… я прямо… чесслово! С забора!

– Кто на полу? – спросил Шибаев страшным голосом.

– Эта… на полу… – заикался Миша.

Шибаев, недолго думая, вынул его из-за стола и потащил к крану. Открутил воду и сунул Мишину голову под струю. Тот только руками разводил – возможно, ему казалось, что он плывет. Минут через пять он уже смог связно рассказать, что произошло.

– Лежит на полу… эта, лицом вниз, а на спине кровь! И вокруг! И рука, блин, холодная… я потрогал, думал, может, живой! – Миша отчаянно жестикулировал и все еще заикался, но смысл в его словесах уже прорезался. – А она пришла, Кристинка, открыла дверь… Ну, перекинулись парой слов, ля-ля, тополя… она говорит, мол, к Игорю уезжаю… – Миша осекся и испуганно посмотрел на Шибаева.

– Ты его знаешь?

– Этого… на полу? Никогда в жизни не видел! Клянусь! – Миша вскинул руку в пионерском приветствии. – И Кристинка не видела! А они ее арестовали! Они теперь и искать не будут… ее дача, значит, она его того! Замочила! И порядок. Был бы Игорь, они бы и его!

– Дверь была заперта на ключ?

– Ага, на ключ. Я видел! Кристинка вставила ключ и повернула… у них открывается туго, так она дернула дверь на себя, а потом только… Вошла и вдруг слышу – крик! Как серпом по… эта… честное слово! Она так кричала! Я думал… е-мое! Убивают! И аж с забора… это… руки не держат и во рту кисло… Побежал, а она уже на веранде, и кричит, сама не своя! Как же это, Саша? У них, значицца, был ключ? И один замочил другого… на чужой территории? Зачем? Зачем переться на чужую дачу? Я теперь вообще спать не буду!