– Я же вас предупреждала! Не шумите, ничего не говорите! Дайте мне объяснить, а потом будем думать. Я тоже не уверена во всех деталях. Но для того и существуют обсуждения.

– Но для этого нужен опыт! Нужно время, силы.

– Поверьте, у женщин в нашем возрасте это все и уже есть, и еще есть, – улыбнулась Кнор. Она почувствовала, что завладела вниманием, что первая реакция, реакция отторжения, неприятия, позади.

– А если серьезно, то я это вижу так, – голос Кнор снова стал сухим и деловым, – перед вами, Никита, стоит задача «раскрутить» отель. Сделать его популярным местом не только в городе и округе, но и в области, а может, дальше, за ее пределами. Для этого нужна грамотная реклама. На первом этапе надо заниматься каждым потенциальным клиентом в отдельности. Персонально. Вместе с тем необходимо предпринять шаги, которые привели бы к первым доходам. То есть подумать о массовом клиенте. Вы были очень правы, что сделали ставку на ресторан. Ресторан – это не только еда. Это еще и продукты. Собственного изготовления. Вам мысль моя ясна?

– Ясна, я думал об этом, но руки не дошли, – вздохнул Никита, – да и лето сбило с толку, вроде народ пошел…

– Понятно, – кивнула Кнор, – к сезонному туризму мы еще вернемся. Это очень нужная и выгодная штука. А пока надо составить подробный план мероприятий, шагов, которые реанимируют ваше прекрасное начинание.

– Но кто этим займется все-таки?! – Никита посмотрел на подруг. Лопахина и Вяземская, в свою очередь, буравили взглядами Кнор. Она выступала сейчас с очень ответственным предложением, но даже и не подумала предварительно посоветоваться с ними.

– Мы и займемся. Мы. Трое. Опыт и квалификация у нас есть.

– Я даже и не знаю, что ответить, так все неожиданно. Я боюсь. Боюсь, как бы не сделать хуже, – откровенно признался Звягинцев.

– А вы подумайте. Тем более что для начала мы составим для вас серьезный бизнес-план. Все распишем по часам, по минутам, по действиям. Почитайте, подумайте и, если хотите, соглашайтесь.

– А вам зачем это надо? – с любопытством спросил Никита.

– Мы давно хотели заняться стоящим делом. Понимаете нас? – Кнор проникновенно посмотрела на собеседника. Никита ничего не понял из этого ответа, кроме того, что его дамы весьма головастые и энергичные.

– И что это было?! – Лопахина в упор посмотрела на Софью Леопольдовну. – Как это понимать? И от чьего лица, от чьего имени ты сейчас выступала?!

Вяземская очень хотела присоединиться к Зинаиде Алексеевне, но в памяти еще сохранились те дни, когда они в этом маленьком домике ссорились. Ох, какие тогда были нелегкие времена – деться некуда, приходится и терпеть, и дуться, и мириться через силу. Нет, Ольга Евгеньевна совсем не хотела возврата к этому. В конце концов, надо выслушать Софу. Она не глупая и пустопорожние разговоры вести не любит.

– Зина, давай постараемся вникнуть в суть дела. А потом уже будем сердиться. – Вяземская сходила за чайником. – И, наконец, попробуем твои знаменитые гренки. Я так и не успела это сделать!

– Еще бы, не до гренок здесь, – возмущенно пыхнула Лопахина, но тон ее потерял былую агрессивность.

– Не сердитесь. Я понимаю, что должна была посоветоваться, но я боялась, что мы опоздаем. Что из-за промедления лишимся своего шанса. В конце концов, отказаться никогда не поздно. Никто нас не неволит!

– Софа, ты можешь не объяснять. – Лопахина опять повысила голос.

– Зина, в конце концов, дай человеку сказать. Что ты нападаешь, не понимая сути?! – Вяземская решительно встала на сторону Кнор. – Может, это дельное и очень нужное нам сейчас предложение!

– Девочки, я постараюсь все объяснить! – Кнор даже встала. – Мы прожили здесь почти полгода. Первое время, когда мы только переехали, как вы помните, все было прекрасно. Мы радовались, что совершили этот шаг. Для нас это был поступок – мы сбегали от той жизни не потому, что капризничали, и не потому, что томились от безделья. Мы сбегали, потому что не могли сами себе ответить на многие вопросы. Мы сбегали от сомнений, от внутренней потерянности. И знаете, что я думаю? Ведь нас могли упрекнуть, мол, копаетесь в себе, а пошли бы работать, занялись бы делом, помогали бы несчастным и бедным, глядишь, и не терзались бы от душевных проблем. Могли так нам сказать? Могли. Типа, трудотерапия – вот лучшее лекарство. Ну, на рудники, в угольные копи – и будете здоровы. Но так думают только дураки. Прямолинейные дураки. Потому что соответствие жизни человека и его души – это тонкая, нежная и очень уязвимая область, в которую вторгаться может только сам человек. Обладатель этой самой души. Мы поступили правильно, сделав попытку убедиться в собственной силе. В собственной значимости.

Кнор перевела дух, глотнула воды и продолжила:

– Помните первые дни здесь?! Это было так прекрасно! Мы – свободные, умные, решительные. Перед нами открылся мир возможностей. Не потому что раньше он был закрыт, а потому что мы, оставшись наедине с собой, сумели открыть в себе то, что так тщательно за эти годы запрятали: веру в себя и собственные силы. Но потом прелесть новизны притупилась. И собственное мужество, и решительность, и предприимчивость – сколько же можно этим восхищаться?! – все поблекло, померкло, остались три тетки без дела, без цели, без обязательств и обязанностей. Вы мне скажете про наших детей? Про наши семьи? Да, но мы бросили их. И предпочли себя и собственную самостоятельность. А самостоятельности никакой особой и не было. Нас ничего не держало на плаву, кроме эмоций, кроме восхищения собой. Девочки, а как долго это может продолжаться? Совсем недолго. Вряд ли мы протянем до весны. По моим прогнозам, после Нового года мы засобираемся домой и появимся там под насмешливыми взглядами домочадцев. «Ну, – скажут они снисходительно, – нарезвились старушки, пора и честь знать. Вот и слава богу!» Может, конечно, и не скажут, но подумают точно. И что дальше?! Ответ – скорее всего, ничего. Как мы жили, так и станем жить. И никакого большого, чудесного события не переживем. Мы не сможем ни себя удивить, ни близких, не сможем гордиться тем, что совершили невероятное. И у нас вряд ли будет то, что заполнит всю нашу жизнь!

– А внуки? – тихо подала голос Вяземская.

– Внуки, как и дети, имеют обыкновение взрослеть. И уносят с собой свои миры. Они их нам не оставляют. И мы опять делаемся одинокими, – сухо ответила Кнор.

– Ты права, – Лопахина вздохнула.

– Да, я права. И еще я очень удачно выбрала комнату. Я не могла из своего окна ничего видеть, кроме гостиницы. Сначала меня это раздражало. Потом – заинтересовало. А через некоторое время я стала записывать то, что вижу. Очень любопытная штука – наблюдения и анализ увиденного.

– Не сомневаюсь, – с иронией отметила Лопахина, но Кнор даже не обратила внимания на ее слова.

– Никита Звягинцев – способный молодой человек. Но у него очень много других обязанностей, а потому он бессилен против жадности, лени, разгильдяйства. Могу сказать, что, даже если бы в его гостинице было много постояльцев, это не продлилось бы долго. Сервис, обслуживание, обхождение – все поставлено из рук вон плохо. Вернее, этого нет вообще. Он набрал людей, которые не знают, как надо работать в гостиницах.