– Рейчел! – прокричал он с безграничной ненавистью, брызгая слюной. – Рейчел, Рейчел. – Он стукнул своим импровизированным молотком по подвернувшемуся под руку белому полированному столику, который стоял около кресла, и колотил по нему, пока тот не превратился в щепки. – Рейчел, Рейчел. – Саданул по лампе на прикроватной тумбочке, и лампа грохнулась на пол. Бам! Кровь бешено пульсировала в висках, в ушах стоял звон, а он колотил по тумбочке, пока не отбил все ручки у ящиков, колотил по стене, повторяя: «Рейчел», колотил и колотил, пока его импровизированное орудие не согнулось так, что больше не годилось для его целей. Со злостью отбросив его в сторону, Эрик ухватился за занавески и сорвал их с перекладины, сдернул еще одну картину со стены и пробил ее ногой насквозь: «Рейчел, Рейчел, Рейчел». Он уже заметно качался, хватаясь за воздух руками, и поворачивался по кругу, как взбесившийся бык, потом вдруг почувствовал, что не может дышать, что безумный гнев покидает его, что сумасшедшая потребность разрушения уходит, уходит, и он опустился на пол, сперва на колени, потом лег ничком, повернув голову набок и зарывшись лицом в ковер, пытаясь отдышаться.

Его спутанные мысли были такими же странными и мутными, как его глаза, рискни он взглянуть в зеркало, и хотя у него уже не было той дьявольской энергии, но все еще хватало сил, лежа на полу, снова и снова повторять то же имя:

– Рейчел… Рейчел… Рейчел…

У ночи есть тайны, и смысл их

Скорее для мертвых, чем для живых.

Книга Печалей

На вертолете из Палм-Спрингс Энсон Шарп прибыл к размещенным для бактериологической безопасности под землей лабораториям Генеплана еще до рассвета. Там его встретил целый отряд из шести агентов Бюро по оборонной безопасности, четырех судебных исполнителей и их восьми заместителей, которые явились туда за пять минут до него. Ссылаясь на угрозу национальной безопасности, что было подтверждено целой кучей судебных постановлений и ордеров на обыск, они представились ночным охранникам Генеплана, вошли в помещение, опечатали все папки с материалами исследований и компьютеры и расположились лагерем в роскошном кабинете, принадлежащем доктору Винсенту Бареско, заведующему научной частью.

Пока над подземными лабораториями в мир вступал день, Энсон Шарп, развалившись в огромном кожаном кресле, принимал по телефону отчеты своих подчиненных, разбросанных по Южной Калифорнии. Отчеты сводились к тому, что все сообщники Эрика Либена по проекту «Уайлдкард» находятся под домашним арестом. В округе Ориндж доктор Морган Юджин Льюис, координатор исследований по проекту «Уайлдкард», был задержан вместе с женой в их доме в Северном Тастине. Доктор Феликс Джеффелз сидит под охраной в своем доме здесь, в Риверсайде. Доктора Винсента Бареско, руководителя всех исследовательских работ в Генеплане, агенты Бюро обнаружили в штабе Генеплана в Ньюпорт-Бич: он лежал без сознания на полу в кабинете Эрика Либена. Все в кабинете говорило о стрельбе и жестокой драке.

Вместо того чтобы везти Бареско в общественную больницу и тем самым хотя бы частично упустить его из-под контроля, ребята Шарпа перевезли ученого на воздушную базу морской пехоты США в Эль-Торо, где его в медпункте осмотрел тамошний врач. Бареско, схлопотавший два сильных удара по горлу, говорить не мог, поэтому воспользовался ручкой и блокнотом, чтобы сообщить агентам, что на него напал Бен Шэдвей, любовник Рейчел Либен, когда он, Бареско, поймал его за ограблением сейфа в кабинете Эрика. Ужасно расстроился, когда агенты отказались поверить, что он рассказал им все, и был поражен до глубины души, узнав, что они в курсе дела насчет проекта «Уайлдкард» и возвращения Эрика из мертвых. С помощью тех же ручки и блокнота Бареско потребовал, чтобы его перевели в гражданскую больницу, сообщили, какие против него выдвинуты обвинения, и, наконец, пригласили его адвоката. Разумеется, на все его требования никто не обратил внимания.

Руперт Ноулс и Перри Сейц, те самые богачи, которые в основном субсидировали становление Генеплана почти десять лет назад, были обнаружены в обширном, чуть ли не в десять акров, поместье Ноулса в Хэвенхерсте в Палм-Спрингс. Три агента прибыли туда с ордерами на арест Ноулса и Сейца, а также с ордером на обыск. Там они нашли незаконно модифицированный автомат «узи», вне сомнения, то самое оружие, из которого только несколько часов назад были убиты двое полицейских. Ни Ноулс, ни Сейц никаких возражений не выдвигали. Они знали правила. Они получат малопривлекательное предложение передать правительству все результаты исследований и права на проект «Уайлдкард» без малейшей компенсации, и от них потребуют вечного молчания насчет всего мероприятия и воскрешения Эрика Либена. А еще заставят подписать признание в убийстве, которое обеспечит их послушание на всю оставшуюся жизнь. И хотя это предложение не имеет законной силы и агенты Бюро при этом нарушают и демократические принципы, и множество законов, Ноулс и Сейц вынуждены будут его принять. Они были тертыми парнями и знали, что отказ от сотрудничества, а особенно попытка воспользоваться своими конституционными правами может означать для них только смерть.

Эта пятерка знала тайну, возможно, наиболее важную в истории человечества. Верно, процесс достижения бессмертия был еще несовершенен, но рано или поздно все проблемы будут решены. И тогда те, кто владеет тайной проекта «Уайлдкард», будут править миром. Когда столько поставлено на карту, правительство не станет беспокоиться о том, как бы не переступить грань между моральным и аморальным, а в данном конкретном случае оно и вовсе не собиралось церемониться.

Выслушав доклад по поводу Сейца и Ноулса, Шарп поднялся с кожаного кресла и принялся расхаживать по лишенному окон подземному кабинету. Он расправил плечи, потянулся и попытался размять толстую, мускулистую шею.

С самого начала объектом его беспокойства были восемь человек, восемь возможных источников утечки информации, которых надо было заставить молчать. Из них с пятерыми уже разобрались быстро и без хлопот. Шарп был вполне доволен ходом событий в целом и собой в частности. Что говорить, он был мастером своего дела.

В такие вот моменты ему хотелось, чтобы рядом был кто-то, с нем можно разделить триумф, например, восторженный помощник, но он не мог себе позволить подпустить кого-нибудь так близко. Будучи заместителем директора Бюро по оборонной безопасности, человеком номер два в своей конторе, Шарп твердо решил к сорока годам стать директором. Он надеялся, собрав компрометирующий материал на нынешнего директора, Джэррода Макклейна, вытеснить его и с помощью шантажа добиться, чтобы тот усиленно рекомендовал Энсона Шарпа в качестве своего преемника. Макклейн относился к нему как к сыну, делился с ним каждым секретом Бюро, так что Шарп уже имел почти достаточно материала, чтобы свалить своего благодетеля. Но, как человек осторожный, он выжидал, стараясь застраховаться от малейшей возможности неудачи. А когда он сядет в директорское кресло, то уже не повторит ошибки и не пригреет на своей груди помощника, как это сделал Макклейн. Там, наверху, вероятно, будет одиноко, должно быть одиноко, если хочешь удержаться. Так что он уже сейчас приучал себя к одиночеству: протеже у него были, друзей не было.