– Какие такие другие?

Он не ответил.

– Правительство.

Спрингфилд молчал.

– Те парни из ФБР?

Но он лишь развернулся и зашагал к лифту, а я вышел из отеля на Седьмую авеню. И в этот момент снова зазвонил телефон Леонида.

Я остановился на тротуаре, повернувшись спиной к проезжей части, и открыл телефон.

– Ричер? – услышал я голос Лили Хос, мягкий, с четким произношением и необычным построением фраз.

– Да, – ответил я.

– Мне нужно срочно с вами увидеться, – сказала она.

– По какому поводу?

– Мне кажется, моей матери угрожает опасность. Возможно, мне тоже.

– Какая опасность?

– Внизу трое мужчин задавали о нас вопросы, когда мы выходили. А еще у меня такое ощущение, что наш номер обыскали.

– Какие мужчины?

– Я не знаю, кто они такие. Они, естественно, не представились.

– И с какой стати вы мне это рассказываете?

– Они и про вас спрашивали. Пожалуйста, приезжайте к нам.

– Вас не огорчило то, что произошло с Леонидом? – спросил я.

– В данных обстоятельствах – нет, – ответила она. – Я считаю, мы просто не поняли друг друга.

Я не стал ничего говорить.

– Ричер, я буду вам очень признательна за помощь, – сказала она, вежливо, умоляюще, немного покорно и робко, точно проситель.

Но, несмотря на все это, что-то в ее голосе подсказало мне, что она ослепительно хороша собой и в последний раз мужчина сказал ей «нет», наверное, лет десять назад. В ее словах прозвучал едва различимый намек на приказ, как будто она уже получила мое согласие и для нее попросить – это все равно что получить. «Просто забудь», – сказал Спрингфилд, и мне следовало его послушаться, но я ответил Лиле Хос:

– Я буду ждать вас в холле вашего отеля через пятнадцать минут.

Я решил, что могу защититься от возможных осложнений, если не стану подниматься в ее номер. Отключив телефон, я закрыл его и направился к очереди такси, стоящих около «Шератона».

Холл «Четырех времен года» делился на несколько отдельных зон на двух уровнях. Я нашел Лилю Хос и ее мать за угловым столиком в отделанной темными панелями и окутанной полумраком чайной комнате, которая, скорее всего, вечером превращалась в бар. Они сидели одни, без Леонида. Я внимательно огляделся по сторонам, но не обнаружил никого, о ком стоило бы беспокоиться: ни выпадавших из общей картины мужчин в не слишком дорогих костюмах, ни типов, прикрывающихся утренними газетами. Очевидной слежки за ними не было, и я сел рядом с Лилей и напротив ее матери. Лиля надела черную юбку и белую рубашку, точно официантка, разносящая коктейли, если не считать того, что качество тканей и исполнение и то, как все это на ней сидело, не снилось ни одной официантке. Ее глаза показались мне двумя светящимися в темноте точками, синими, точно море в тропиках. Светлана была в очередном бесформенном домашнем платье, на сей раз грязно-коричневого цвета. Ее глаза ничего не выражали. Она непонимающе кивнула, когда я сел, а Лиля протянула мне руку и довольно официально пожала мою. Контраст между двумя женщинами поражал воображение, они отличались друг от друга во всем. Естественно, в том, что касалось возраста и внешности, но еще и энергии, живости, манер и характеров.

Я устроился поудобнее, и Лиля сразу перешла к делу.

– Вы принесли флешку? – спросила она.

– Нет, – ответил я, хотя она лежала у меня в кармане рядом с зубной щеткой и телефоном Леонида.

– Где она?

– В другом месте.

– В безопасном?

– Абсолютно.

– Зачем сюда приходили те люди? – спросила она у меня.

– Потому что вы интересуетесь вещами, которые до сих пор являются секретными, – ответил я.

– Но офицер по связям с прессой в Управлении человеческими ресурсами вел себя очень доброжелательно.

– Потому что вы ему солгали.

– Прошу прощения?

– Вы сказали, что речь идет о Берлине, но это не так. В Берлине в 1983 году не было ничего хорошего, но ситуация отличалась стабильностью. Он представлял собой картину холодной войны, застывшей во времени. Может быть, что-то происходило между ЦРУ и КГБ, а также британцами и Штази, но армия США не имела к этому никакого отношения. Для наших парней Берлин являлся туристической достопримечательностью. Они садились на поезд и ехали туда, чтобы взглянуть на Стену и отдать должное отличным барам и классным шлюхам. Там, наверное, побывало десять тысяч американских военных по имени Джон, но они не делали ничего особенного, только тратили деньги и получали гонорею. Они совершенно точно там не сражались и не получали медали. Так что отыскать одного из них практически невозможно.

Вероятно, УЧР было готово потратить немного времени, просто на случай, если у них вдруг выйдет что-то стоящее, но с самого начала задача выглядела смехотворной. Таким образом, вы не могли узнать то, что вас интересовало, у Сьюзан Марк. И она не могла рассказать вам про Берлин что-то такое, из-за чего стоило сюда приезжать. Это из области невозможного.

– И зачем же мы сюда приехали?

– Во время первых телефонных разговоров с ней вам удалось завоевать ее доверие, вы с ней подружились, потом решили, что настал подходящий момент, и сообщили, что вам нужно на самом деле и как это найти. По секрету. Берлин тут совершенно ни при чем. Речь идет о чем-то совершенно другом.

Неосторожный человек, которому нечего скрывать, ответил бы мгновенно и честно; может, возмутился бы или обиделся. Неопытный обманщик изобразил бы негодование, громко и с воплями. Лиля Хос на мгновение замерла на месте. В ее глазах промелькнуло такое же выражение, как у Сэнсома в номере отеля «О’Генри». Обдумать еще раз, произвести перегруппировку, изменить планы – и все это в короткую долю секунды.

– Это очень сложно, – сказала Лиля Хос.

Я молчал.

– Но абсолютно невинно, – добавила она.

– Скажите это Сьюзан Марк.

Она наклонила голову так же, как я уже видел прежде: вежливо, изящно и немного смущенно.

– Я попросила Сьюзан о помощи. Она согласилась, причем с радостью. Не вызывает сомнений, что ее действия создали ей проблемы с другими заинтересованными лицами. Так что да, наверное, я стала косвенной причиной ее смерти, и я сожалею о том, что произошло, очень сильно сожалею. Прошу вас, поверьте мне, если бы я знала, что так случится, я бы отказала матери в ее просьбе.

Светлана Хос кивнула и улыбнулась.

– О каких заинтересованных лицах вы говорите? – спросил я.

– О ее правительстве, наверное, – сказала Лиля Хос. – Вашем правительстве.