«Вот какова истинная цена этого копеечного браслетика, — думал дед, вернувшись в сегодняшний день из марева прошлых лет. — Жизнь, любовь, свобода. А ты, милицейский узкий лоб, о таких вещах знаешь ли? Они и есть самая высшая ценность, никакими деньгами не измеряемая. А то ишь ты — „особой ценности не имеет“! Это ведь для кого как…»

Воспоминания, охватившие Алексея Яковлевича, продолжали вертеться в его голове как запущенная в проекторе кинолента. «Да… Таковы уж мы, люди, — размышлял старик. — Когда приходит беда, начинаем вспоминать, из-за чего все случилось, копаться в прошлом, искать виноватого. Я вот теперь считаю, что во всем таки повинен злосчастный алмаз. А может, это и не так? Может, это просто старость моя, бессилие, слабость духа? Просто мне удобно списать все беды на камень, как было удобно когда-то считать удаганку причиной смерти брата. Да нет же, нет… — противоборствовали в нем мысли. — Есть какая-то правда, какой-то смысл во всех этих поверьях. Люди зря говорить не станут. Дым не рождается из пустоты…»

В глубине души дед сомневался, что Андрей любил Нину по-настоящему, как положено мужику любить женщину. Разумеется, была у него к ней мелкая страстишка в период их романтических тюремных свиданий, но и только, думал он. Что Легостаева держало рядом с Ниной? Страх перед разоблачением? Благодарность за его освобождение из тюрьмы, за спасение его жизни? Так надолго ли этого хватит? Но все его сомнения меркли перед сияющими Нинкиными глазами. «Пусть хоть недолго, но будет она по-бабьи счастлива», — рассуждал Алексей Яковлевич. Впрочем, со временем дед понял, что, несмотря на весь свой авантюрный и бесшабашный нрав, Легостаев имел какую-то глубинную честность, внутреннее благородство. Ну и, само собой, ценил Нинкину верность, преданность и безоглядную любовь к нему.

* * *

После того как сделали Андрею новые документы, а Нина рассчиталась с работы, дед Леша купил им билеты в Москву. Провожая, по-тихому сунул в Нинкину ладонь половинку необычного камня, наказав беречь на самый-самый крайний случай — если вдруг с Андреем жизнь не заладится или нищета совсем заест. Сказал еще, что этот алмаз — память о ее отце, мол, нашел он его в последний день своей жизни. Нина прониклась значением его слов — отец для нее всегда был кем-то из разряда небожителей.

Молодежь уехала. Шел 1986 год, и в столице ребята угодили в самую перестройку. Андрей, тот еще пройдоха, быстро почуял безграничные возможности скорого обогащения, которые внезапно открыл горбачевский «НЭП». Но наученный горьким опытом, стал осторожнее, в безмозглые аферы больше не кидался. Он начал свой бизнес с малого — торговал редкими в то время видеомагнитофонами и крутил в одном из первых видеозалов диковинные западные фильмы. Дела его очень быстро пошли в рост: он заимел нужные связи и знакомства, на вырученные деньги основал следующую компанию, уже посолиднее. Торговал дорогущей бытовой техникой, одеждой, продуктами — чем только придется. Нинку выучил на юриста — кому теперь, по такой жизни, нужны врачи — и помог ей открыть одну из самых первых в Москве частных нотариальных контор, в которой и начала она свою собственную, отдельную от мужа карьеру.

В Мирный ребята иной раз наведывались, но накоротко; деда в свои коммерческие дела посвящали поверхностно, в общих чертах, хотя он и без того знал, что Легостаев живет рисково — как ни крути, а криминальные наклонности из характера зятя не выкинешь. Но по отдельным их фразам Алексей Яковлевич понимал, что Нина стала для Андрея и партнером, и своеобразной подстраховкой, и уздой, сдерживающей его тягу к опасным играм. Она оказалась способным юристом. Очень способным. Получив юридические знания, она научилась легко видеть, как лучше устроить тот или иной проект, как формально выполнить правила и, не нарушая закон, по сути пренебречь им, как обойти острые углы его жестких рамок. Легостаев, конечно, пользовался внезапно открывшимся талантом своей подруги. Однако за Нину дед Леша сильно не беспокоился. Ни на минуту не забывая о возможности проколоться, своего главного консультанта Андрей берег и, как говорил, специально не регистрировал брак, чтобы в случае чего Нины не коснулась грозная Фемида. Потому и придумал для нее «чистый» бизнес, чтобы она была независима от него, самостоятельна, чтобы имела опору под ногами, если вдруг с ним что-то произойдет. Он даже не пользовался ее услугами как нотариуса, стремясь держать подругу подальше от своих не всегда легальных операций.

В начале 90-х Легостаев провернул немало удачных, даже блестящих коммерческих дел, и если они и носили оттенок афер, все же были обустроены с минимальным риском. Бандитские разборки, бушевавшие в Москве в лихие эти годы, как-то прошли мимо Андрея. Вскоре он вложил свои средства в солидное финансово-инвестиционное предприятие, задружился с правительственными чиновниками, стал покупать акции и ценные бумаги. А несколько лет назад явился к деду в Мирный и попросил познакомить его с кем-нибудь из недавно открывшейся алмазодобывающей компании. Алексей Яковлевич все понял: не дают парню покоя камешки, которыми он когда-то здесь промышлял, вот и решил он вернуться в этот опасный бизнес и утереть всем нос в отместку за первый свой провал. «Бриллиантовый блеск — да… Он застит глаза любому, кто когда-то держал в своих руках алмазную горсть», — размышлял дед.

Алексей Яковлевич познакомил Легостаева с одним алмазным дельцом, удачно перешагнувшим из бывшей государственной компании в новую получастную фирму. И поскольку к этому времени Андрей уже представлял собой успешного столичного бизнесмена с солидным банковским счетом и связями, да и явился не с пустыми руками, то ему предложили работу в одной из структур «АЛМИРы». Несколько лет он приглядывался, знакомился с механизмами алмазно-бриллиантового рынка, изучал его структуру и особенности, заводил нужные знакомства. И до тех пор, пока он действовал в рамках организованного порядка, все у него было хорошо — если и были где-то проколы и осечки, то система его, как «своего», выручала. Дед не особенно вникал в дела зятя, мало что понимая в новом устройстве мира, но видел, что карьера его идет в гору.

Однако чем больше человеку дается, тем больше ему хочется от жизни получить: постепенно тщеславие, самолюбие и аппетиты Легостаева стали расти — он вознамерился выйти на международный алмазный рынок. Но за прошедшие годы бизнес этот устоялся, сконцентрировался в определенных руках. Вся Саха-Якутия стала жить по правилам, установленным «АЛМИРой», и местная элита не давала ему развернуться, строго удерживая в отведенной корпоративной колее. Поэтому для достижения своих новых целей Андрей выбрал Архангельск, где были открыты алмазные месторождения.

Год назад, будучи в Якутске по делам, Легостаев наведался в Мирный — навестить Алексея Яковлевича и поделиться с ним кое-какими планами. Он не то чтобы спрашивал совета у старого геолога — просто ставил в известность, что намерен открыть собственную геологоразведывательную и алмазодобывающую компанию в Архангельске. Дед давно уже не следил за делами отрасли, а потому попросил зятя рассказать поподробнее о тамошних месторождениях. По его словам выходило, что разрабатывать алмазы на европейской территории гораздо выгоднее и дешевле, чем здесь, в далекой промерзшей тайге.