– Понятно, – заметно успокоился он. – Не волшебник. Маг. А карты называются Таро. Очень древние.

– Все-то ты знаешь. – Наташка попыталась прижаться к нему плечом.

Он отстранился:

– Подожди! И что, много народу?

– Когда как. Бывает по пять человек в день, бывает – ни одного.

– Кто к ней приходит часто?

– Ее сестрица Галина и подруга Даша. С этими сидит полдня, кофейком балуются, иногда винишко потягивают.

– Так, говоришь, редко машиной пользуется?

– При мне – всего два раза. Внука куда-то возила.

– А машина обычно на ночь где остается?

– В подземном гараже. Но когда ей с утра ехать, папашка ее оставляет на ночь напротив подъезда.

– Место освещенное?

– Да, рядом фонарный столб. К тому же из окна каморки охранника эта площадка отлично видна. Ты что задумал?

– Почему они не ставят машину в гараж в таких случаях?

– Ты будешь смеяться, но она боится выруливать из подземки, боится стукнуть чужую машину. Говорят, у нее уже была одна авария.

– Понятно. Нужно подумать. Ты иди, Натусик. Потерпи еще чуть-чуть. Я уже почти знаю, как тебе развести папочку на денежки.

Наташка не спеша оделась, покрутилась перед зеркалом в просторном холле и вышла из квартиры. Он закрыл за ней дверь на щеколду, и его взгляд зацепил ярко-желтое пятно на вешалке. «Плащ забыла, дурында, а там дождь хлещет», – подумал он равнодушно.

Сладко позевывая, он вернулся обратно в спальню. Отряхнув простыни и убрав пепельницу от изголовья кровати, лег на спину и провалился в глубокий сон.

* * *

Они толком не разговаривали с того дня, когда собирался семейный совет из-за его так называемой дочери. Сегодня он наконец получил результаты экспертизы на руки, и все стало на свои места. Чужая девка на девяносто девять и девять десятых процента! Что и требовалось доказать. Соколов простить себе не мог, что, признав эту приблуду, чуть не потерял семью. Взыграло жлобство, как это его, главу семейства, лишают права решать, что ему делать. «Или потерял?» – со страхом подумал он, холодея от этой мысли.

Как теперь восстанавливать отношения с Лялькой? Конечно, она простит, но долго еще будет смотреть на него с жалостью и недоумением. И у них опять все пойдет наперекосяк. Или уже пошло?

В последнее время он часто вспоминал Наташкину мать. Конечно, когда Наташка показала ему фотографию пятилетней давности, он ее не узнал. От пухленькой, словно булочка, молодушки не осталось практически ничего. Со снимка на него смотрела неряшливая баба с мелкими пергидрольными кудельками на голове, крепко сидевшей на короткой складчатой шее. Фигура была не видна, но Сашка догадывался, что за тело может быть у такой бабищи. «Ужас, а она ведь младше Ляльки», – подумал он, представляя стройную, без грамма лишнего жира, фигурку своей жены. Вспоминать Наташкину мать было неприятно и стыдно. Да, он ее пользовал по необходимости, никогда не помышляя уйти из семьи. Он не виноват, что та насочиняла себе великую любовь! Когда-то она, радостно тараща подведенные глазки, сообщила ему о беременности, а он просто рассмеялся ей в лицо. Он доподлинно знал, что пользовался ее услугами не один, мужики в курилках открыто обсуждали ее прелести. Ее твердое убеждение, что дети могут быть зачаты только от любимого мужчины, довело его до исступленной истерики. Он хохотал во все горло, нимало не стесняясь, что подсобка буфета находилась рядом с местом, где обычно «смолили» рабочие на перекурах. Глуповато-радостное настроение быстро сменилось громкими рыданиями, лишь только она поняла, что он не собирается даже говорить на эту тему. Она пробовала угрожать, что расскажет о себе его жене, но он презрительно усмехнулся и ушел. Больше Сашка ее не видел. Через день у него начался отпуск, а вернувшись, он узнал, что та уволилась и уехала из города. Тогда он вздохнул с облегчением…

Столько лет жил спокойно, начисто забыв про этот грех молодости. Лялька тогда ничего не узнала, доброхотов, готовых рассказать о его связи с этой бабой, не нашлось. И слава богу! Он не представлял себе жизни без Ляльки, Кира и Марго. Да и сейчас не представляет!

Сашка включил заднюю передачу и ловко заехал в бокс. «Только бы Лялька была дома», – понадеялся он.

Дверь открылась после первого поворота ключа. Сашка, торопливо сбросив ботинки, прошел в кухню, откуда доносились аппетитные запахи. Лялька, перевернув что-то на сковородке, обернулась на звук его шагов.

– Вот, читай. – Он повертел у нее перед лицом бумажкой с результатами генетической экспертизы.

– Спокойно, Соколов, – бросила она на него недоуменный взгляд. Пробежав по строчкам глазами, равнодушно отвернулась к плите.

– Ты не рада?! – возмутился он.

– Чему? Я это давно знала.

– Одно дело – знать, другое – доказать. Ты больше на меня не обижаешься?

Лялька посмотрела на него долгим, непритворно сочувственным взглядом. Он занервничал.

– Саня, я не обижаюсь, если тебя устроит такая формулировка. Конечно, я рада, что могу выставить эту девицу из своего дома на законных основаниях, но жить с тобой как прежде, боюсь, уже не получится.

– Что ты имеешь в виду? – Он опешил: что еще ей нужно, чтобы простить?

– Лишь то, что за этими играми в заботливого папочку ты пропустил главное. Я тебе перестала доверять. А как можно жить без доверия? Честно, я не знаю, что должно произойти, чтобы в наших отношениях появилось элементарное человеческое тепло. Не говоря уже о любви, непритворной заботе и искреннем желании. Согласен ты существовать в таких условиях – твое право, твой выбор. А мне до такой степени все равно, что воля, что неволя.

– Ты попросту сгущаешь краски! – попытался защититься он, не понимая ее упрямства.

– Может быть. – Лялька вновь равнодушно отвернулась к плите.

Сашка молча вышел из кухни. Хорошего настроения как не бывало. «Это все бабьи капризы!» – решил он для себя. Эти психологические выверты всегда напрягали. «Проще надо жить, проще. И тогда к тебе потянутся», – вспомнил он Лялькины же слова, адресованные ему.

– Надеюсь, ты сам скажешь этой девице, чтобы она освободила комнату нашей дочери! – догнал его голос жены уже в коридоре.

* * *

Наташка с силой хлопнула дверью «отцовской» квартиры. «Будь ты проклят вместе со всей своей семейкой». Злоба душила ее, мешая сделать полноценный вдох. Идти было некуда. Правда, папочка, точнее, тот, кого она считала им, выплатил «выходное пособие». На месяц-другой безбедного существования хватит. А дальше что? Возвращаться в свой городишко не хотелось.

А как красиво ее выставили! С какой жалостью на нее смотрела эта рыжая ведьма! А каким проникновенным голосом ее муженек объявил, что она, Наташка, ему никто. Они как бы даже расстроены были предстоящим расставанием. Зря она не сдержалась. Не нужно было говорить, что думает о них всех. Но накопилось! Как тут смолчать?!