* * *

Утренняя тень «Спэрроу» накрывала марсоход. Из этой тени торчала лишь панель солнечных батарей. Впрочем, аккумуляторы зарядки не требовали, поскольку машиной еще ни разу не пользовались. До нее очередь дошла лишь тогда, когда стали заканчиваться припасы.

— Зря мы не прихватили оружия, — вдруг заявил Григорий. — Такого, знаешь… Легкого, стрелкового.

— У тебя богатое воображение, — фыркнул Го.

— Да? А скажи-ка откровенно, ты ожидал найти здесь гиппобатрахия?

Го почесал затыльник шлема.

— Такого здоровенного? Нет. Но живого гиппобатрахия я не ожидаю.

— А он тебя?

— Эй, на Марсе! Яйцо вошло в плотные слои. Ахтунг!

Григорий и Го повернулись к западу. Там над горизонтом вспыхнула новая звездочка. Она принялась увеличиваться в размерах. Росла, росла, пока не превратилась в сияющий шар. Через внешние микрофоны донесся глухой рокот. Вскоре после этого шар исчез. Вместо него в небе раскрылся сначала маленький, а затем большой купол парашютной системы. Медленно вращаясь, он опускался километрах в шести от «Спэрроу».

— «Одиссей», «Одиссей», яйцо вижу, — доложил Григорий. — Азимут засек. Начинаем выдвигаться.

Все шесть автономных двигателей в колесах марсохода получили электропитание. Машина ожила. Переваливаясь на неровностях, она двинулась в проход между невысокими кратерами.

— Вот и покатаемся, — мурлыкал Го. — И никакой тебе дорожной полиции…

Он ловко огибал крупные камни; по мелким колеса машины спокойно проезжали. Скорость, впрочем, была невысокой — километров шесть-семь в час. Большего и не требовалось. Пока они добирались до места посадки, «Одиссей» как раз успел облететь планету и вновь появился над горизонтом.

— Все, видим вас, — сообщил Клаус. — Посылка не пострадала?

Го затормозил.

— Сейчас узнаем, — сказал Григорий.

Он достал из ящика для инструментов незаменимую кувалдочку Нижнетагильского металлургического комбината и сбил оплавленные замки концерна Круппа. Потом при помощи Го открутил крышку люка.

Внутри сферической капсулы находились баллоны с кислородом, контейнеры с лиофилизированной пищей, патроны для поглощения углекислоты и еще много чего полезного — всего около полутора тонн груза, который минимум на две недели продлевал пребывание четырех землян на Марсе. Очень полезная была капсула, и таких капсул в запасах «Одиссея» имелось еще три — по числу посадочных аппаратов.

— Ну как? — поинтересовался Клаус.

— Мало, — проворчал Го.

— Надо увезти и затащить все в модуль. До вечера.

— Много, — сказал Го.

* * *

А вечером «сверлильный человек» Венсан докладывал результаты. Он сидел в центре управления посадочной ступенью так, чтоб его было видно через все три прозрачные двери индивидуальных отсеков. Хьюстон не разрешал свободное общение. Считалось, что шансы заразиться были разные. Больше всего — у Эдвина.

Венсан постарался, изобразил данные в виде поучительных диаграмм и наглядных графиков, которые вывел на экраны. Этих иллюстраций набралось много. Но главное, что из них следовало, было одно. На плоскогорье грунт не содержал признаков органики до глубины сорока трех метров. А вот после этой отметки следы жизни начинали попадаться.

— Такое впечатление, что Марс основательно прожарен, — сказал докладчик. — В долинах — на глубину метров этак до двадцати, а там, где повыше, — на все сорок-пятьдесят.

— Что ж тут удивительного, — сказал Григорий. — Космические лучи, суточные колебания температур… То да се.

— То да се не может проникать на десятки метров. Одних космических лучей недостаточно для тотального уничтожения органики на такую глубину. Тут случилось что-то вроде стерилизации.

— Да? Каким образом?

— Понятия не имею. Однако воздействие было внешним и продолжалось не менее двадцати четырех с половиной часов. Марс прожаривали до тех пор, пока планета не повернулась вокруг своей оси минимум один раз. Это позволило обработать всю поверхность.

— Позволь, Вене, для такого глобального вывода необходимо убедиться, что и в других областях наблюдается то же самое, что мы обнаружили здесь, около места нашей посадки. Мы пробурили лишь две несчастные скважины. Даже полторы. На всю немалую планету.

— Понятное дело. То, что я сказал, пока является предположением. Но я хочу, чтобы вы его запомнили. Кто знает, не угрожает ли нечто подобное Земле.

Григорий постучал по столешнице.

— А что говорит Земля?

— Земля пока ничего не говорит. Земля совещается сама с собой, что есть признак шизофрении.

— Ветер поднимается, — философски заметил Го.

Все, как по команде, повернулись каждый к своему иллюминатору.

На плоскогорье действительно крутились пыльные вихри. По два-три одновременно с каждой стороны.

— Безрадостная картина, — заметил Венсан. — Не верится, что тут была жизнь, не правда ли?

— Конечно, была, — с некоторым сомнением сказал Го. — Была себе да была, а потом исчезла.

— Прожарили, — упрямо повторил Венсан.

В его полутемной кабине пискнул сигнал.

— Оля-ля. Так-так. Ну и ну. Друзья, я только что потерял бур.

— Как — потерял?

— Самым банальным образом, — рассеянно отозвался француз, возясь с аппаратурой. — И не только бур, а еще и порядочный кусок трубы.

— Куда ж оно могло исчезнуть? — озадаченно спросил Григорий. — Все это дело?

— Из скважины оно могло деться только вниз, — догадался Го. — Все это дело.

— Точно, — кивнул Венсан. — А это означает… Господа, точно под нашими ногами на глубине в сто тридцать восемь метров находится пустота. То бишь пещера.

— Винс, — быстро спросил Эдвин. — Оставшаяся часть буровой трубы сейчас забита керном?

— Есть немного.

— Жаль. Взять бы пробы воздуха.

— Можно попытаться вытолкнуть пробку сжатым азотом.

— Да, конечно. Сейчас.

— Если получится, сразу включай газоанализатор.

— Ну не стиральную же машину, — проворчал Венсан.

И тут же добавил:

— Что ж это у меня плохо получается? Ну-ка, еще разок… Нет, ну просто наказание! Какой у нас сегодня день недели?

— Пятница. Тринадцатое.

— Это на Земле сейчас и пятница, и тринадцатое. А у нас… ну, будем считать, что среда. Вандреди.

— С чего это?

— Вот черт! Все равно не получается.

— Потому что пятница, — упрямо сказал Го. — Видишь ли, пятница, она и на Марсе пятница.