не из чего делать кровяную колбасу, — нахмурилась Животновод. — И если люди свалятся с малокровием, мы будем знать, кого в этом винить. Надо обязательно попросить Главного врача, чтобы он с первым паромом заказал препараты для поднятия гемоглобина.

— Не знаю кто, но я это не делала! — закричала я и показала рукой на ступеньки, где всё ещё лежали совок и щётка. — Просто подметала всю лестницу начиная с двенадцатого этажа! Сегодня я дежурная!

— Я работаю Полицейским на этом острове уже двенадцать лет, — жёстко ответила Эйрун. — Родилась и выросла здесь. Удалённо получила образование, сдала экзамен на высший балл. Я уже не говорю, что я знаю всё на острове вдоль и поперёк. Кроме вас.

Вал фыркнул:

— Не знаю, виновна ли Дрёпн. Но кто-то, мама, желает тебе зла. Это очевидно. Сначала ложки, а теперь эта кровь.

— Можно подумать, тебя это не касается, — я посмотрела на Вала. — Вы тут, вообще-то, вдвоём живёте.

— Кто может желать мне зла? — всхлипнула Магнеа. — Я делаю что в моих силах. Слежу, чтобы каждый житель Высотки обязательно раз в год получил своё любимое блюдо на ужин. Я знаю, что некоторые из вас не любят суп, другие терпеть не могут кашу, а кто-то хотел бы есть побольше овощей, и изворачиваюсь, стараюсь приготовить что-нибудь вкусное из бобов и сушёных ягод, но вас ведь так много, всем сразу не угодишь. Кто мог со мной так поступить?

— Магнеа, дорогая, успокойся, — сказала Эйрун. — Хочешь, позову Пастора, чтобы тебя утешить? Сама я во время учёбы пропустила курс «Психологическая помощь пострадавшим». Гораздо больше меня интересовали «Серийные убийства», и вот теперь эти знания как нельзя кстати.

— Что? Серийные убийства? — спросила я, не понимая, о чём идёт речь.

— Эти злодеяния не сильно отличаются от серийных убийств, — грозно посмотрела на меня Эйрун и вцепилась в моё предплечье. Впрочем, по сравнению с тем, как она обращалась с моим ухом, это были пустяки. — Не волнуйся, Хранительница запасов. Скоро у нас будет чистосердечное признание.

— Чистосердечное признание? — удивилась Магнеа.

— Чистосердечное признание? — удивилась я.

— Чистосердечное признание, — отчеканила Эйрун.

Она потрясла меня за плечо.

— Идём, дорогуша, найдём твою маму. Сейчас принято, чтобы родители присутствовали на допросе несовершеннолетних.

Она повернулась к Животноводу.

— А ты отведи Магнеа к Бриет. Они очень близки. У Магнеа сейчас сильное потрясение, Бриет может её утешить.

Эйрун повела меня по коридору, вцепившись в запястье.

— Это была не я! Тут всё очевидно. Как бы я притащила эту кровь?

Но мои аргументы никого не интересовали. Эйрун не отпускала меня до самой норы.

Она громко постучала и распахнула дверь, не дожидаясь ответа.

— Фанней! — крикнула она. И тут мы обе застыли в изумлении.

Мамы в комнате не было.

Зато был папа, и он переодевался. Грязная одежда лежала на полу, и сразу стало ясно, почему папе потребовалось её сменить. Все его вещи вымокли в чём-то красном, до ужаса похожем на кровь. Свиную кровь.

Эйрун тут же обо мне забыла. Она достала из кармана наручники и ловко защёлкнула их на папиных запястьях.

— Что вы делаете? Это незаконно! — закричала я.

— На этом острове только один человек решает, что законно, а что нет. И этот человек — я, — Эйрун в ярости отвернулась от меня к папе. — Атли, сын Бриет, ты арестован по подозрению в организации подпольной борьбы против жителей Высотки.

— Подпольная борьба — слишком сильно сказано, Эйрун, когда дело касается пропажи ложек и теннисных мячей, — папин голос был чересчур спокойным.

— Так ты признаёшь свою вину? — спросила Эйрун.

Папа ничего не ответил.

— Конечно же, он ни в чём не признаётся! Это какое-то недоразумение. Зачем папе всё это делать?

— Зачем ему это делать? — возмутилась Эйрун. — Он изначально ненавидел это место и уехал, чтобы никогда не возвращаться. И когда всё-таки пришлось вернуться, то он даже не скрывал своё отвращение к острову и его жителям. Ни с кем не разговаривал и ходил с таким выражением, будто у него всё время болел живот.

— Так было только вначале, — защищала я папу. — А теперь ему нравится работать Специалистом по паразитам. И он любит играть в настольные игры в общем зале. И… — я задумалась. — Он уже общается с людьми. Он здесь счастлив!

Казалось, мои слова разносились эхом среди стен неприютной норы, где мы спали и ели, как на случайном привале. Сами стены, наверное, не поверили тому, что я только что здесь сказала.

— Дрёпн, я пойду с Эйрун, — сказал папа, как будто он сам решал, куда ему идти, а не стоял связанный по рукам, как сноп сена. — Расскажи маме о том, что тут произошло. А за меня не волнуйтесь.

Эйрун фыркнула.

— А ну, шагом марш! Полицейский участок на двенадцатом этаже, предстоит долгий путь.

Я пошла было вслед за ними, но папа шикнул на меня.

— Иди расскажи всё маме, — строго повторил он.

И тут двери в коридоре стали открываться одна за другой. «Атли?», «Атли?», «Атли?» — доносились отовсюду голоса, пока Эйрун вела в наручниках блудного сына острова.

Тюрьма

Клетка на острове пустовала много лет подряд. Поэтому папе выдали ведро и тряпки, чтобы навести порядок, и теперь, когда я пришла к нему на свидание, он мыл окно.

Я долго смотрела на папу.

— Ну вот… — начала я. И замолчала.

— Он что, переоделся? — повернулась я к Эйрун.

— И эта одежда так ему идёт! — жизнерадостно сказала она. — Несколько лет назад в нашей школе было задание сшить одежду для заключённых. Ребята сшили целых три костюма. Так здорово, что теперь есть кому их носить!

И всё-таки с этими островитянами что-то не так.

Эйрун очень повеселела, как будто вина подозреваемого уже была доказана. Но, с другой стороны, сложно было не улыбнуться, глядя на папу. В своём полосатом костюме он походил на персонажа из комиксов про утёнка Дональда Дака.

Я посмотрела на папины ноги. Честно говоря, я не удивилась бы, увидев на них кандалы.

— Как думаешь, — продолжила Эйрун, — мне попросить ребят сшить ещё и шапку? Она бы ему пригодилась.

И всё же тюрьма была намного больше нашей норы. А главное, там был туалет вместе с душевой кабиной!

Так, может, нам стоит переехать сюда всей семьёй?

Папа положил тряпку и обнял меня. Одним из своих самых крепких объятий.

— Посмотри, милая! — папа показал мне лист исписанной бумаги.

— Замечательно! — обрадовалась я. — Ты готовишься защищаться в суде? Это твоё алиби? Или ты описал все нарушения в Высотке и составил список стран,