К счастью для моей актерской репутации (я ведь тот еще знаток системы Станиславского!), Рита не оставила мне на этот счет никаких сомнений.

— Ты лежи и отдыхай! — воскликнула она. — Когда такой удар по голове, то нужен отдых и покой. Я тебе сейчас бульон сварю.

Я не знал, что бульон помогает при сотрясении мозга, но Рита действовала очень уверенно. Она осторожно погладила меня по голове и легонько поцеловала место ушиба, потом сорвалась с дивана, побежала на кухню, и оттуда сразу же послышался приглушенный звон посуды, вскоре сменившийся ароматами чеснока, лука, а после и курицы. Я провалился в полусон, в котором даже болезненное покалывание в голове казалось каким-то далеким, убаюкивающим и почти приятным. Интересно, стала бы Рита носить мне бульон в тюрьму? Интересно, стал бы Вайссу кто-нибудь носить бульон? Надеюсь, что нет — этот тип мне активно не нравился, и никакого бульона он, конечно же, не заслуживал.

У дивана вдруг возникла Эстор, прервав мой полусон.

— Мама говорит, ты голову ушиб?

— Да, верно, — подтвердил я.

— Можно посмотреть? — попросила она.

Тронутый ее заботой, я пригнул голову к девочке, показывая место ушиба и остатки запекшейся крови на волосах.

— На вид не так ужасно, — проговорила она с некоторым разочарованием.

— Ничего ужасного и не случилось.

— Значит, ты не умрешь? — вежливо поинтересовалась она.

— Пока нет, — сказал я. — Пока ты домашнее задание не сделаешь.

Она кивнула, кинула взгляд в сторону кухни и призналась:

— Ненавижу математику!

И удалилась из комнаты — надо полагать, затем чтобы в который раз в этом убедиться.

А я еще немного подремал. Потом бульон был готов; не могу с уверенностью утверждать, что он полезен от черепных ран, однако и вреда он мне явно не нанес. Я, наверное, уже говорил, что на кухне Рита способна творить чудеса, недоступные простым смертным? В общем, после того как съел большущую тарелку куриного бульона, я был склонен дать этому миру еще один, последний, шанс. Жена все время хлопотала надо мной, и хотя обычно мне такая суета вообще-то не слишком нравится, сейчас она даже успокаивала, поэтому я не особо сопротивлялся, пока Рита взбивала подушки, смачивала мне лоб прохладным полотенцем и массировала шею.

Вечер пролетел быстро, и совсем скоро Коди и Эстор зашли тихонько пожелать мне спокойной ночи. Рита увела детей спать, а я поковылял в ванную чистить зубы. Энергично орудуя щеткой, я случайно поймал собственное отражение в зеркале над раковиной.

Волосы торчат дыбом во все стороны, на скуле ссадина, глаза, обычно веселые и пустые, ввалились.

Именно такие фотографии фигурируют в полицейских досье — персонаж еще не окончательно протрезвел после недавнего ареста и только пытается вспомнить, чего же он натворил и куда теперь попал. Надеюсь, это не знамение грядущих перемен…

Хотя в тот вечер я не делал ничего сложнее лежания на диване в полудреме, сейчас я буквально засыпал на ходу, а чистка зубов лишила меня последних сил. Тем не менее я самостоятельно проделал весь путь до кровати и упал на подушки, надеясь тихонько уплыть в царство сна и ни о чем не волноваться до утра.

К несчастью, у Риты имелись свои планы.

Сначала в детской стих приглушенный шепот вечерней молитвы, потом я услышал Ритины шаги в ванной, журчание воды… и уже совсем было заснул, но тут простыни зашуршали и в постели появилось нечто с очень сильным ароматом орхидей.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Рита.

— Гораздо лучше, — ответил я, признавая ее заслуги. — Бульон очень помог.

— Хорошо, — шепнула она, укладываясь головой мне на грудь.

Сначала она просто так лежала, а я никак не мог заснуть от тяжести ее головы, потом ритм ее дыхания изменился, сделался прерывистым, и я догадался, что она плачет.

Мало что в этом мире способно поставить меня в тупик так, как женские слезы. Я понимаю, что обязан что-то сделать, как-то успокоить плачущую даму, сокрушить всякого дракона, вызвавшего этот приступ слез… И в то же время по своему довольно ограниченному опыту общения с женщинами я знаю, что их слезы всегда не вовремя и всегда вызваны совершенно не тем, чем кажется, и, следовательно, способов обращения с ними совсем мало, и все они удивительно глупые, вроде поглаживания по голове и успокоительного бормотания «тише, тише» в надежде, что рано или поздно она сама расскажет, в чем дело.

Однако Декстер — командный игрок, поэтому я обнял жену за плечи, положил свою ладонь ей на затылок и стал гладить.

— Все хорошо, — сказал я, и, как бы глупо это ни звучало, по-моему, это гораздо лучше слов «тише, тише».

По законам жанра, Рита ответила совершенно непредсказуемым образом.

— Я не могу тебя потерять!

Я никоим образом не намеревался теряться и с радостью бы ей об этом сообщил, но жена разошлась не на шутку: она содрогалась в беззвучных рыданиях и заливала мою грудь ручьями соленых слез.

— Ох, Декстер! Что со мной будет, если я и тебя потеряю?

Это «и» каким-то образом ввело меня в компанию нежданных и неведомых незнакомцев — надо полагать, тех людей, которых Рита неосторожно растеряла до меня, хотя она никак не объясняла мне, ни кто они, ни почему я оказался в их числе. Может быть, она имела в виду своего первого мужа, наркомана, который давал волю рукам и измывался над ней и детьми, кулаками загоняя их в идеальную семейную жизнь? Сейчас он в тюрьме, и я совершенно согласен, что «потеряться» таким образом весьма плохо.

Или некие другие «потеряшки» также ускользнули сквозь щели Ритиной жизни, смылись дождями потерь?

И вдруг (похоже, мысли Рите в голову транслировали с корабля-носителя откуда-то с орбиты за Плутоном) жена скользнула головой по моей груди, ниже, к животу, еще ниже… по-прежнему всхлипывая, вы понимаете?!

— Лежи-лежи, — просопела она. — После сотрясения нельзя напрягаться.

Как я и говорил, заранее не угадаешь, чем закончатся женские слезы.

Я проснулся среди ночи с мыслью: что ему нужно?! Не понимаю, почему я раньше об этом не подумал или почему такой вопрос возник именно теперь, когда я уютно спал рядом с тихонько посапывающей Ритой. Так или иначе, вопрос мирно покачивался на волнах озера Декстер и требовал ответа.

Голова по-прежнему была тяжелая, словно набитая влажным песком, и первые несколько минут я был не в состоянии ничего предпринять, лишь повторял мысленно: что ему нужно?

Что нужно Вайссу? Он ведь не просто подкармливает собственного Пассажира. Мой-то не выказывал ни грамма сочувствия ни Вайссу, ни его рукоделию, хотя обычно я симпатизировал иному Присутствию.

К тому же его подход, тот факт, что он начал с уже мертвых тел (пока не убил Дойча), свидетельствовал: ему нужно нечто совсем иное.