– И крепостные, ты еще забыл.

Рихард грустно усмехнулся и кивнул.

– И ты, значит, решил подарить Инне Трешку? И привез ее на праздник Купалы, чтобы она полюбовалась на своих будущих крестьян?

– Понимаю твой сарказм, но на самом деле все было не совсем так.

– А как?

Рихард не ответил, давая понять, что не намерен продолжать этот разговор.

– А правда, что ты в депутаты баллотировался? – сменила тему Оксана.

– Откуда ты знаешь? Впрочем, вопрос риторический.

– А почему тебя не выбрали? Впрочем, этот вопрос тоже риторический.

– И почему же?

– Что почему?

– Обычно говорят, что вопрос риторический, если и так знают ответ. Вот я и спрашиваю: почему меня не выбрали?

– Потому что выбрали кого-то другого, – развела руками Оксана.

– Логично! – усмехнулся Рихард. – Интересно, и что еще тебе рассказала Галина?

– Скажи честно: лес ты поджег?

– Ага, – кивнул Рихард. – И мост я сломал, и шины всем я проткнул. Может, и Сашку я заразил? Какие у вас еще есть проблемы? Давайте, списывайте все на меня. Рихард же рыжий...

– Да ладно! Что ты заводишься с пол-оборота?

– А надо как? С толкача?

– Это ты намекаешь на тот мопед?

– О боже! Он и эту историю рассказал?!

– Я, честно говоря, так и не поняла, что его так возмутило.

– Ну как же? Пока они ковырялись со своим металлоломом, лидером был он. А когда пацаны увидели мой мопед, то сама понимаешь...

– Только он был истинным лидером, – уточнила Оксана. – А ты купил голоса избирателей халявой.

– Тут ты права, – Рихард кивнул. – Я учел ошибку и не стал использовать этот прием во взрослой политической борьбе. Я честно написал программу, обозначил свои реальные возможности и объяснил народу, что пока они сами не начнут вкалывать как рабы, никто их из болота не вытащит.

– И что? Народ не проникся?

– Куда там! Видела бы ты программы моих соперников! Разве что золотых унитазов в каждую квартиру не обещали.

– Так, может быть, с мопедом – это была не ошибка? Цель оправдывает средства.

– А какая цель? Я вот подумал: какая у меня тогда в детстве была цель? Допустим, стать лидером. Допустим, я ее добился. И в чем было мое лидерство? Каждый день эти бездельники курили возле моего подъезда, заплевывая двор, в ожидании, когда я вытащу мопед. В благодарность они изрезали кожаное сиденье, исцарапали бак и залепили руль жвачкой. Не... Хватит с меня подобной благотворительности!

От Рихарда вдруг так сильно повеяло чувством обиды, что Оксане стало его нестерпимо жаль. Но не утешать же его, как ребенка! Она отвернулась к окну и закрыла глаза, сконцентрировавшись на этом странном чувстве жалости.

Она увидела худенького рыжего мальчишку, который, сжимая руль самоката, стоял и грустно смотрел, как ребята постарше играли в футбол плюшевым мишкой.

– Что? Не берут играть? – спросила она, подойдя к нему в образе Ксюши.

Мальчишка повернул голову и, нахмурившись, окинул ее сердитым взглядом.

– Я и сам не хочу, – буркнул он.

– А чего тогда смотришь?

Ричи прищурился и, сжав губы, собрался оттолкнуться и поехать.

– Подожди! – воскликнула Ксюша. – Я, кажется, с тобой разговариваю!

Он нарочито тяжело вздохнул и снова посмотрел на нее, изображая пренебрежение.

– Чего тебе?

– Дай покататься! – улыбнулась Ксюша.

– На, жалко, что ли, – и он отдал самокат.

Сделав небольшой круг, она снова подкатила к нему и спросила:

– А ты чего такой хмурый?

Паренек внимательно посмотрел на нее, размышляя, стоит ли ей доверять.

– Обещай, что не будешь смеяться!

– Не буду! – поклялась Ксюша, вскинув руку в пионерском салюте.

– Медведя жалко! – усмехнулся паренек.

– Какого медведя? – удивилась Ксюша. – Вон того, плюшевого?

– А обещала не смеяться!

– Да я не смеюсь! Просто не понимаю, он ведь неживой!

– Я знаю, – кивнул рыжик, – но все равно жалко. Мне кажется, он зовет на помощь, плачет... – Оксане показалось, что на его глаза навернулись слезы, но он глубоко вздохнул и растянул в улыбке потрескавшиеся губы. – Вот такой вот я странный.

– Так давай пойдем и отберем у них медведя! – решительно предложила Ксюша. – Я их не боюсь!

– Я тоже не боюсь, – ответил он. – Просто нет смысла спасать его.

– Почему?

– Потому что он неживой! – и резко развернувшись, Ричи начал уходить.

– Эй! – закричала вдогонку Ксюша, но не побежала за ним. Она поняла: он ушел, чтобы не расплакаться. «Странная патология», – подумала она и, положив самокат на асфальт, решительно зашагала в сторону футболистов.

– Отдайте моего мишку! – громко потребовала она, встав посреди поля и топнув ногой.

– Уйди, малявка! – заорал на нее один из парней.

– Сам ты малявка! – ответила Ксюша и бросилась наперерез нападающему отнимать медведя.

Игра остановилась.

– Ты что, с ума сошла? – покрутил у виска высокий чернявый паренек. – Зачем он тебе?

– Это мой мишка! – грозно мяукнула Ксюша.

– Да он же грязный весь, измажешься!

– Ну и ладно!

– Если он твой, то что он делал на помойке? – возмутился другой парень.

– Он там живет! А вы его схватили и пинаете.

– Ладно, пацаны, – сказал чернявый. – Сейчас что-нибудь другое найдем.

Ксюша хлопнула в ладоши, и с неба свалился нормальный футбольный мяч. Мальчишки обрадовались, а Ксюша взяла медведя и зашагала прочь, держа его на вытянутой руке за ухо. Подобрав самокат, она подошла к Ричи, отрешенно сидящему на скамейке.

– Вот, держи!

– И что я теперь должен с ним делать? – вздохнул он.

– Не знаю, – пожала плечами Ксюша. – Я тебе его спасла, дальше сам решай.

– Ты ничего не поняла, – грустно улыбнулся он. – Спасать надо не медведя, а меня!

– От кого?

– От жалости этой! Я всех вокруг жалею. Бездомных кошек, собак, голубей с обмороженными лапками, даже игрушки. Я понимаю, что это ненормально, но ничего не могу поделать.

– А еще ты слишком обидчивый! – сказала Ксюша, присаживаясь рядом.

– Какой есть, – опять нахмурился Ричи.

– Я думаю, что твоя обидчивость – это тоже жалость, только к себе.