Силию это очень впечатлило и тронуло — и не только человечность Рамиза, но и его дальновидность. Он продемонстрировал людям принципы, на которых основывалось его правление. Принципы, которыми другие правители часто пользовались лишь в качестве декорации. Рамиз — замечательный человек! Как же она его любит!

Потрясенная силой нахлынувших чувств, Силия незаметно ушла с церемонии, подальше от ярких факелов у шатра шейха Фарида. Полная луна освещала бедуинские шатры призрачным светом. Силия слегка удалилась от лагеря. Поглощенная своими мыслями, она наслаждалась вечерней прохладой и ожившими в темноте пустынными ароматами. Пески, вокруг пески. Они всегда действовали на нее странным образом: она чувствовала себя малюсенькой песчинкой и одновременно — всесильной. Силия называла это чувство «эйфорией пустыни», потому что оно пьянило и вместе с тем удерживало на плаву — как воздухоплавательный полет синьора Лунарди, который однажды повезло увидеть ее отцу в Мурфилдсе.

Внезапно раздался какой-то шелестящий звук, и Силия вздрогнула, осознав, что рядом кто-то есть. Блеснула сталь ятагана, и она узнала в незнакомце одного из Рамизовых стражников, без сомнения, приставленного следить за ней. Если бы такое произошло в самом начале их знакомства, подобное недоверие ее бы наверняка оскорбило. Но сейчас она знала, что внутреннее достоинство и неуклонная заботливость — это неотъемлемая часть его характера. Она любила в нем эти качества.

Кивнув стражнику, Силия вернулась обратно к бедуинскому лагерю. Очередь за подаянием подходила к концу. Рядом с шатрами уже полыхали костры, воздух наполнял запах готовящейся пиши. У огня собрались женщины, они болтали и смеялись. Полуголые ребятишки играли в мяч. Силия остановилась, чтобы понаблюдать за ними, и у ее ног тут же приземлился мяч. Не успела она оглянуться, как дети уже втянули ее в игру и, весело жестикулируя, быстро объяснили сложные правила.

Она регулярно общалась с большой семьей Ясмины и стала немного понимать их язык. Когда игра закончилась, прозвучало волшебное слово, обозначавшее сказку, и дети быстренько расселись вокруг нее на песке, умоляюще дергая ее за кафтан. Силия опустилась на землю и скрестила ноги. Надеясь, что нехватку слов скрасят подсказки детей и ее собственный энтузиазм, она начала одну из своих любимых сказок, а также ее младшей сестры Крессиды — про Али-Бабу и сорок разбойников.

— Ас-саляму алейкум[10], — попрощался Рамиз с человеком, который просил о возвращении приданого своей разведенной дочери. Он был в очереди последним.

— Уа-алейкум ас-салям[11], ваше высочество, — ответил тот и, кланяясь, попятился из шатра.

Рамиз протер виски, огляделся и резко спросил у Акила:

— Где леди Силия?

— Она ушла некоторое время назад.

Рамиз жестко глянул на него:

— Я же сказал тебе за ней присматривать.

— Так и есть, ваше высочество. С ней пошел стражник.

Рамиз сделал движение, собираясь выйти.

— Ваше высочество?

Рамиз с ледяным высокомерием посмотрел на задержавшую его руку, и Акил быстро отступил.

— В чем дело?

— Я договорился с шейхом Фаридом. Завтра вам официально представят его дочь. Простите, если говорю не к месту, но вам лучше оставить в покое леди Силию, — сообщил Акил.

При виде выражения лица принца он побледнел, но не дрогнул и потянул друга в сторонку, подальше от чужих глаз и ушей.

— Никто не верит той истории, что я поведал от вашего имени, — прошептал он. — Любой, у кого есть глаза, видит, что вы для нее значите. Она поворачивается к вам, как цветок к солнцу. И вы сами, ваше высочество, можете попасть под ее чары, если не будете осторожны. Ее отец очень влиятелен. Без сомнения, он не воспримет спокойно тот факт, что его дочь стала чьей-то наложницей.

— Да как ты смеешь говорить со мной об этом?! Я не стану терпеть твое вмешательство в мою личную жизнь только из-за того, что ты мой друг.

— Рамиз, вы настоящий правитель. К сожалению, у вас не может быть личной жизни. Я ваш ближайший друг и потому осмеливаюсь вам об этом сказать. Я лучше всех знаю, как напряженно вы работали последние два года, не зная ни сна, ни отдыха. И как много вы сделали для А-Кадиза. И сколько еще предстоит сделать. Глупо оскорблять англичан тривиальным фактом, что дочь их высокопоставленного дипломата оказалась в вашей постели, и не менее глупо оскорблять шейха Фарида тем, что его дочери предпочли какую-то иностранку. А к нему, как вы знаете, прислушиваются почти все наши бедуины. Доверьтесь мне. Оставьте англичанку в покое или, если вам уж так необходимо приходить к ней в постель, проявляйте осторожность. Скройтесь с глаз влиятельных людей.

Наступило продолжительное молчание. Как ни был Рамиз взбешен подобным обращением, еще больше он злился на самого себя. Он потер глаза.

— Если я вел себя неосмотрительно, это необходимо исправить, но ты делаешь из мухи слона. У леди Силии нет никаких иллюзий относительно наших… отношений. Она отлично понимает, что они временны, и не доставит нам никаких хлопот.

— Рамиз, говорю вам: она в вас влюблена.

Рамиз покачал головой:

— Ты категорически не прав. Как и многие другие иностранки, она без ума от чувственных элементов нашей культуры. И кто может ее винить? Она прибыла из страны, в которой многим людям присуще безразличие и фригидность, а страсть считается пороком. Здесь же она может свободно наслаждаться, не опасаясь своих соотечественников. Она просто пользуется создавшейся ситуацией.

— Как и вы?

Рамиз сжал кулаки.

— Акил, ты переходишь все границы. Я наслаждаюсь компанией человека, которому ничего от меня не нужно, кроме меня самого. Согласись, это большая редкость — особенно с тех пор, как я занял трон.

— Рамиз, если вам нужна просто женщина, вы можете…

— Все, с меня хватит!

Не обращая внимания на внезапно упавшую тишину, на бросившихся к нему стражников и даже на шейха Фарида, который спешил к ним сквозь толпу. Рамиз схватил Акила за плечи:

— Она не просто женщина! Если я еще хоть раз услышу, что ты непочтительно отзываешься о леди Силии, я отправлю тебя в изгнание. Ты меня понял?

Акил кивнул.

— И если я хоть раз услышу от леди Силии, что ты не оказываешь ей должного уважения или делишься своими предубеждениями с женой, ты будешь немедленно изгнан. Ясмина — единственная подруга Силии. Будет очень жаль, если она ее потеряет. Я достаточно ясно выразился?

Белый, как полотно гутры господина, Акил снова кивнул.

Рамиз выпустил его.

— Тогда забудем об этом. Мы слишком давно вместе, чтобы позволить этому недоразумению встать между нами.