зверского вида человеком, усердно крутящим педали. Система ременных передач вращала деревянный винт на конце оглобли, вот шар и летел. А для управления приспособили веревочные тяги к матерчатым подкрылкам хвоста. Заметив нас, зверюга-велосипедист стал посредством блока подтягивать тягу — грузное летательное средство начало описывать дугу в нашу сторону. Слава Всевышнему, ибо законы инерции действовали, как и у нас.

Недолго думая, мы круто свернули в сторону, пускаясь наутек. Заметив наш маневр, из летающего дома выскочило с десяток отъявленных негодяев и бросилось за нами в погоню. Их атрофированные невесомостью мышцы не могли сравниться с нашими — пираты стали отставать. Они ругались, обещали повыдергивать ноги из наших жирных задниц, здесь они явно грешили. А, отчаявшись догнать, пустили вдогонку несколько стрел. Пираты оказались еще неудачными стрелками, лишь взбудоражили нервы, заставляя еще шибче трепыхаться плавниками.

А тут еще навстречу нам летело сигарообразное летательное средство. У него крутили педали 5 человек: один впереди и четверо по бокам. Сигара двигалась значительно быстрее шара и устремилась за ним в погоню. А шар стал спасаться в направлении кучевых облаков.

— Сдавайтесь полиции, — кричал в рупор капитан. Но пираты молча толкали свой неповоротливый дредноут к спасительной туче.

— Добровольную сдачу властям учтут на суде.

Пираты еще неистовее, при упоминании о суде, закрутили педали и помогали пропеллеру ластами.

Капитан увидел: не догнать грабителей неба и пустил в них двухметровую стрелу. Она отщепила кусок глины и, кувыркаясь, исчезла в клубящейся черноте.

Пока полиция заряжала громадный арбалет новой стрелой, тьма проглотила беглецов. Но капитан не сменил курса, и громадная сигара тоже нырнула во мрак.

Жизнь научила внимательнее всматриваться в небо, прокладывая курс к городу. Мы обходили тучи стороной, а вдруг из них опять выпрыгнут грабители. Повезет ли нам тогда, как сейчас? Поэтому, пусть и зигзагами, мы неуклонно приближались к маяку.

Лететь здесь несравненно легче, чем идти или бежать на Земле и намного быстрее. За день преодолели расстояние порядка двухсот километров. Лететь, конечно, легче, но загребать атмосферу целый день… Руки и ноги ныли, хотелось есть, и только опасение нападения грабителей неба заставляло продолжать полет. Оставалось преодолеть пустяк, но как тяжело эта кроха давалась.

Взору открылась панорама огромного количества шаров. Они висели в пространстве, связанные друг с другом веревками. Отдельные сферы имели диаметр около тридцати метров. Но что удивляло: все они лепились из глины, окон не было.

— Где ваша академия? — спросил первого попавшегося горожанина.

— Шестой трос, восемнадцатый шар, — ответил он нам на лету.

Приглядевшись, мы заметили на веревках бирки с номерами.

— Где шестой трос? — крикнул еще одному человеку. Горожанин мигом разобрался в паутине городских «улиц», указывая на нужную веревку.

Веревки для удобства красились в разные цвета. Мы летели вдоль оранжевой веревки-улицы. Но что меня действительно удивило, так это то, что между домами не было распорок, а веревки, тем не менее, натянуты совсем без слабины. По указанной причине мелькнуло подозрение об еще одной разбежке законов.

Расстояния между шарами около ста метров. А весь город увязан веревочной паутиной, с нанизанными на ней глиняными строениями, в огромную сферу около трех километров. На окраинах городка висело на привязях шесть огромных, метра по два в диаметре, ламп-маяков.

Обозревая панораму, прикинул в уме: диаметр в три километра у сферы не соответствует плоскому городу тех же размеров — мы оказались в мегаполисе. А Академия оказалась одним из самых крупных сооружений. Большой шар сверкал окнами.

«Все же умеют делать стекло, но наверняка его производство слишком сложно», — определил я, поскольку окна имелись у малого количества домов.

Уже внутри шара, в коридоре, прихватил за локоть местного исследователя в белом халате. Ну, чем не наш ученый муж из исследовательского центра? Это только со страху можно предположить, что в ирреальном мире несутся золотыми яйцами сосны, а куры пускают корни в металлическую почву, рыбы поют…

— Уважаемый, — опять я проявил инициативу, Грох оказался весьма пассивным путешественником. — Не ответите на несколько вопросов о теории мироздания путешественникам из дальних стран? Мы, в свою очередь поделимся познаниями о строении Вселенной.

Собеседник в замешательстве уставился на нас. А я определил по его, хоть и ирреальной, но очень похожей на обычную ауре, что принимает посетителей за сдвинутых.

— Нет, нет, мы не сумасшедшие, мы, правда, из столь отдаленных мест, что даже пространство и процессы в нем устроены иначе.

Я понял: надо ошарашить, только так можно убедить, растопить лед недоверия. Но чем?

— У вас такое могут делать?

— А что это? — он недоуменно уставился на механические часы.

— Хронометр.

— Зачем он нужен?

Конечно же, его еще интересовала технология изготовления, материалы непонятного прибора. Но при знакомстве он спросил лишь о назначении. Много позже ученые уши прожужжали технологическими вопросами. Только мало прока от экс-отшельника и горе-туриста.

— Для учета времени, — ответил я.

Аура ученого вспыхнула удивлением. Настоящим удивлением от увиденного, а не подозрением в недоделанности собеседников.

«Ага, — догадался я. — У них зачаточные понятия о времени. Жизнь без цикличных смен дня и ночи, времен года не сразу приучит к времени. А отсутствие тяжести лишило их маятника, принципа песочных и водяных часов. Металлы здесь редки — нет пружины — главной детали механических часов.

— Прошу со мной, — наконец пришел в себя белый халат. — Я вас представлю совету академиков, они как раз собрались.

Мы влетели в небольшой круглый зал с окном в стене. По окружности, привязанные к стене, висели десять бородатых мужей в черных ермолках и горячо спорили. Так азартно доказывали правоту, что, казалось, лишь привязи не пускают их квасить друг дружке носы.

Наш протеже потратил уйму усилий и времени, пока удостоились внимания спорщиков.

— Вы утверждаете, что в вашей стране материя устроена по-иному? — с видом грозного учителя, спросил седобородый в фиолетовой ермолке.

«Наверно их глава, президент академии?» — предположил я, ведь только у него ермолка фиолетовая.

— Именно так, но не все в устройстве пространства и материи разнится, есть и схожие элементы…

Президент и академики дали высказаться, но смотрели с легкой иронией и раздражением, как на еще одних выдумщиков вечного двигателя. Их все еще тянуло завершить прерванный спор, сердца часто стучали, а кулаки чесались, просились постучать по гулким лбам упрямых противников. Но постепенно их увлекла, пусть в этом мире абсурдная, теория света нашего пространства. Оказалось, что теорию света Грох знает еще меньше моего, и с ответами касательно этого раздела физики мы быстро выдохлись. Грох еще раз доказал свою способность только нажимать на кнопки. Да, уж таковы воспитанники сверх цивилизаций…