А случилась тогда в Лас-Вегасе другая удивительная встреча. На верхних этажах отеля были апартаменты человека, со, скажем так, сложной репутацией – миллиардера Говарда Хьюза. Не знаю, был ли он владельцем гостиницы и казино. Вполне возможно. Знаю, что ходили слухи о его участии в заговоре против Кеннеди, а кроме того, поговаривали, что к его делам имеет какое-то отношение Фрэнк Синатра. У меня нет ни доказательств этим слухам, ни опровержений, но концерты в «Ceaser`s Palace» Синатра давал регулярно, и очередное его выступление как раз совпало с моим пребыванием в отеле. Менеджер пригласил меня на концерт, и утром перед выступлением в одной из витрин я увидел совершенно замечательные шахматы, очень красивые и достаточно дорогие. Вспомнив об афере Квина с монетами в Монреале, тут же предлагаю ему:

– Может быть, купим эти шахматы и договоримся с менеджером, что я выйду на сцену после концерта и вручу Синатре памятный подарок?

– Договоримся, – тут же радуется Шайло, – но покупать не будем.

Естественно, он отправился к управляющему, в красках описал тому, как чудесно будут выглядеть вместе на сцене известный американский певец и советский чемпион мира, и вернулся за шахматами с чеком от отеля.

Слушать концерт довелось мне в специальной королевской ложе. Помню, что менеджер спросил меня:

– Вы знаете, какие люди здесь обычно сидят?

– Догадываюсь. Главы государств, официальные лица, известные личности.

– Верно. Но не только они. – Управляющий сделал загадочную паузу. – Чести сидеть в этой ложе мы удостаиваем клиентов, которые оставили в нашем казино более восьмисот тысяч долларов. До вас, например, здесь сидел арабский шейх, проигравший миллион двести.

Что я мог на это ответить? Что способность некоторых людей сорить деньгами меня удивляет? Да, это так. Но в тот момент меня больше удивлял, конечно, великолепный голос Синатры. Он пел, практически не делая пауз между композициями, при этом, в отличие от представителей советской эстрады, не использовал никакой фонограммы. А ведь был он уже к тому времени немолодым человеком, но не щадил себя, не делал никакой скидки на свой возраст и необыкновенную популярность. Зритель наверняка простил бы любимому артисту несколько песен под фанеру, но Синатра, очевидно, слишком уважал своего зрителя, чтобы предлагать ему пустышку вместо живого звука. То, что работал артист, не делая себе никаких поблажек, было и слышно по голосу, и видно по тому, каким уставшим и вымотанным выглядел он после концерта. Скорее всего, если бы не врученные шахматы, он бы ушел отдыхать, но подарок вылился в очень теплую встречу. Выяснилось, что шахматами певец интересуется, как и многими другими областями жизни, о которых говорил он просто, без всякой напыщенности и апломба. Не строил из себя звезду и ни в коем случае не делал вид, что общение с нами – одолжение с его стороны.

А сувенирные шахматы после смерти Синатры были проданы с аукциона за приличную сумму в несколько тысяч долларов. Полагаю, что цену лоту прибавило и то, что вручил их великому «бархатному» тембру чемпион мира. Кстати, с шахматами, проданными с аукциона после смерти хозяина, была в моей жизни еще одна история. Когда-то я встречался в Румынии с Чаушеску. Приехал туда я внепланово из Болгарии по просьбе нашего посла Евгения Михайловича Тяжельникова, который и сказал, что Чаушеску надо обязательно что-то подарить.

– У меня ничего нет, Евгений Михайлович. Что было – все уже оставил в Болгарии.

– Ничего, что-нибудь придумаем.

Ничего лучше довольно простеньких и недорогих шахмат нам придумать не удалось. Но Чаушеску подарок оценил, так как к шахматам относился с некоторым пиететом, научившись в них играть в тюрьме. Возможно, не всем известно, что в тюрьме Николае сидел вовсе не за политические взгляды. Он отбывал наказание как вор-карманник. Но в соседней с ним камере находился лидер коммунистического движения Румынии Георгиу Деж, ставший впоследствии руководителем Румынии. Он-то и научил Чаушеску и политике, и шахматной игре.

Встреча с румынским лидером оказалась очень занимательной своим протоколом. В огромном зале в, наверное, сорок квадратных метров каждый в своем углу сидели четыре человека: Чаушеску, министр финансов Румынии, посол Тяжельников и я. Мы едва слышали и видели друг друга, и общение в этих условиях казалось необычайно странным. Позже я спросил у Тяжельникова, с чем связана эта удивительная рассадка.

– Ничего удивительного, – ответил Евгений Михайлович. – Чаушеску небольшого роста и всеми способами пытается сделать так, чтобы эта его особенность не бросалась в глаза.

Поразительно, что люди, столь многого добившиеся в жизни, продолжают изводить себя комплексами. Никогда бы не подумал, что лидер государства может оставаться настолько неуверенным в себе в сущих мелочах. Впрочем, сложно судить о человеке, с которым виделся всего один раз и совсем недолго. Знаю только, что шахматы мои он принял с удовольствием, а после случившейся трагедии [11] эти дешевые шахматы по сообщениям информагентств были проданы практически за те же деньги, что и красивые сувенирные шахматы, подаренные Синатре.

Встреча с великим певцом была неожиданным и очень приятным сюрпризом, который подарил мне Лас-Вегас. К сожалению, больше нам с Синатрой встретиться не довелось, хотя одно время, подгоняемый теплыми воспоминаниями о встрече, я даже пытался организовать его концерт на Красной площади, но, к сожалению, не получилось.

Простившись с игорной столицей, мы с Шайло и с приставленным ко мне офицером госбезопасности отправились в Нью-Йорк. Мои первые впечатления от встречи с городом радужными не назовешь. Прибыли мы туда после бессонной ночи рейсом, который так и назывался «красные глаза». Из-за большой разницы во времени между городами ночь съедалась в самолете и люди действительно спускались по трапу с покрасневшими веками. Усталость усугубили поиски багажа (чемоданы мы вылавливали в трех залах больше часа) и грубость миграционных служб, которые, очевидно, считают, что каждый прибывший в США турист должен априори считать, что выиграл в лотерею и снисходительно терпеть любое унижение от властей. Мне подобная политика крайне неприятна, я не готов пресмыкаться ни перед какой властью, а уж власть другого государства вовсе не воспринимаю как нечто, должное мне указывать. Так, в прошлом году у меня закончилась многократная виза в Штаты. Пользуясь принятым порядком, я отправил анкету и запрос по электронной почте. Обычно сразу давали визу, но в этот раз пригласили на собеседование. Почему надо собеседовать человека, который в течение полувека посещает страну, мне непонятно, но раз вызвали, я пришел. Надо признать, что консулом оказалась милая интеллигентная женщина. Я ответил на ее вопросы, после чего она предложила оставить паспорт до принятия решения. Сначала я согласился, но, едва выйдя за порог, вернулся. Спрашиваю:

– Извините, а когда будет принято решение?

– Наверное, дней десять, но возможно, и дольше.