– А тут и вспоминать нечего, – так же тихо проговорила старушка. – Перед началом премьеры ко мне подошел Игорь Станиславович Бельцев и попросил отнести к нему в кабинет несколько пирожков. А когда я спустилась вниз, Мария как раз входила к себе.

– А что-нибудь подозрительное вы в тот вечер заметили? – немного разочарованно спросил Гуров. – Может быть, Левицкий вел себя как-то странно? Или кто-нибудь из работников театра уделял ему особое внимание?

– Нет, ничего такого не было, – без колебаний ответила Селиванова. – Ничего необычного.

– Что же, отрицательный результат – тоже результат, – вздохнул сыщик и предпринял последнюю попытку: – А скажите, Тамара Игнатьевна, вы не заметили, кто позавчера между вторым и третьим актом поднимался наверх, на второй этаж?

– Да многие туда ходили, – пожала плечами старушка. – Всех не упомнишь. И Воронцов был, и Левицкий поднимался. Турчинская на второй этаж ходила…

– Ну а в начале третьего акта кто-нибудь поднимался наверх? – перебил Селиванову сыщик. – Или, может быть, вниз спускался?

– Я только Бельцева видела, – пожала плечами старушка. – Он сразу после звонка наверх прошел, пару минут там побыл, а потом, когда я уже домой собралась, вниз спустился.

– А вы уверены, что это было в начале третьего акта, а не в конце антракта? – недоверчиво поинтересовался Гуров.

– Конечно, уверена, – ответила Селиванова. – У меня пока склероза нет.

– Что ж, спасибо за помощь. Мне пора идти! – Гуров поднялся с табуретки и торопливо направился к выходу.

– А пирожки-то так и не попробовал, – почему-то горестно вздохнула старушка, глядя вслед ушедшему сыщику.

Гуров действительно забыл о пирожках. Информация о том, что Бельцев поднимался на второй этаж в начале третьего акта, немного удивила и встревожила его. Сообщенное старушкой не совпадало с тем, что говорил Бельцев. И хотя расхождение было небольшим, все следовало проверить. А для этого необходимо было еще раз поговорить с заместителем директора.

Бельцева в театре не оказалось. После убийства Левицкого и ареста Воронцова он временно принял на себя руководство театром. И хотя в кабинет директора он не перебрался, но услугами секретарши Воронцова уже пользовался. Она и сказала сыщику, что Бельцев уехал на какую-то встречу, связанную с ремонтом театра, и его не будет часов до трех.

Гуров разочарованно покачал головой и спустился вниз. После ареста директора театр гудел, как пчелиный улей. Почти все его работники были внизу и устроили что-то вроде импровизированного митинга, на котором роль оратора исполняла Турчинская, рассказывая честному народу подробности перекрестного допроса. Увидев Гурова, она сначала смутилась, а потом указала на него рукой.

– Да вот Лев Иванович идет, – проговорила она. – Давайте и попросим, чтобы он нам все объяснил.

– Извини, Светлана, но рассказывать сказки не буду, – быстро ответил сыщик, не давая актерам возможности задать ему волнующие их вопросы. – Я на работе, и мне бы сейчас хотелось поговорить с теми из вас, кто был занят на сцене в третьей картине первого акта вашего премьерного спектакля.

По толпе собравшихся пробежал едва слышный ропот, а затем актеры расступились, пропуская вперед молодого черноволосого парня и мужчину лет тридцати. Парень представился Артемом Игнатьевым, а мужчина – Вадимом Денисовым.

– Я играю Николая Турбина, а Вадим – Мышлаевского, – проговорил парень. – Кроме нас и Марии, на сцене в этой картине задействованы еще три человека, но их пока нет. А что вы хотели?

– Поговорить с вами, – ответил Гуров и развернулся. – Пойдемте в гримерную. Мне нужно задать вам несколько вопросов.

Оба актера переглянулись и, пожав плечами, последовали за сыщиком. Ропот толпы, стихнувший во время их краткого диалога, вновь наполнил коридор, но Гуров не обратил на него внимания. Ему было безразлично, что сейчас творится в театре, лишь бы собравшиеся на «митинг» не мешали ему разговаривать.

– Меня интересует боевой револьвер, который вы использовали в этой сцене в последней репетиции, – без предисловий начал Гуров, когда все кое-как устроились в маленькой гримерной. – Кто должен был стрелять из него?

– Я, – пожав плечами, ответил Денисов. – А почему это вам интересно?

– Давайте договоримся, что вопросы буду задавать я, – отрезал сыщик и, выдержав паузу, спросил: – Кому вы отдали оружие после репетиции?

– Как обычно, Воронцову, наверное, – почесав переносицу, ответил актер. – Он все время этот револьвер со сцены забирал.

– Но не в тот день, – встрял в разговор Артем. – Вспомни, Вадим. Директора на генеральной репетиции не было. Да и не доиграли мы тогда. Помнишь, Левицкий с Марией поругался, она со сцены убежала, а потом худрук и Бельцева из помрежей выгнал?

– Стоп! – оборвал его Гуров. – А ну-ка сначала и по порядку.

– Мы репетировали третью картину, – проговорил парень, отчаянно жестикулируя руками. – После того как Мария взяла в руки пистолет, Бельцев остановил ее и попытался объяснить, что она делает неправильно. В их разговор влез Левицкий и на обоих накричал. Мария убежала со сцены, зам пошел жаловаться к директору, а нас отпустили на перерыв.

– И куда делся револьвер? – поинтересовался Гуров.

– Остался лежать на столе, – ответил вместо Артема Денисов. – Теперь я припоминаю. Бельцев, уходя со сцены, напомнил еще нам, чтобы реквизит не забыли.

– И кто забрал с собой оружие? – Сыщик пристально посмотрел на актера.

– Не знаю, – ответил тот. – Я его не трогал. Зачем, если все равно через полчаса мы на сцену вернулись?

– Значит, револьвер некоторое время оставался без присмотра? – поинтересовался Гуров.

– Да нет, – ответил Денисов. – Когда все ушли, в зале еще оставался Левицкий.

– А когда вы возобновили репетицию, револьвер был на месте?

Сыщик по-прежнему не мог понять, кто забрал револьвер с отпечатками пальцев Марии. Не сам же убитый это сделал?! Ерунда какая-то получалась. А Денисов ответил, не задумываясь:

– Нет, к тому времени, как мы вернулись на сцену, весь ход пьесы переиграли и стрелять в зал запретили. Даже револьвер бутафорский кто-то на сцену принес.

– И кто это сделал? – без надежды спросил Гуров.

– Мы не видели, – подтвердил его догадку Денисов, и Артем, соглашаясь, кивнул. – Нас же на сцене не было. Спросите у Парфенова. Это он реквизит выдавал. Должен помнить, кто у него револьвер забирал.

Сыщик поблагодарил актеров и, выпроводив их из гримерной, направился к старому реквизитору. Парфенов оказался на месте. Он по-прежнему сидел за своим обшарпанным столом над толстой тетрадкой, и все выглядело так, будто реквизитор вообще не двигался с места за последние несколько дней. Гуров поздоровался с ним и вошел на склад.

– Слышал я. Лев Иванович, что вы Воронцова арестовали, – после приветствия проговорил старик. – А не поторопились? Владимир Владимирович слишком труслив для убийства.