Ефремовым тоже наконец-то поставили телефон, и, естественно, его я проверил ничуть не менее тщательно, чем свой. Результат был тем же самым. Однако на всякий случай мы с ним решили для бесед на серьезные темы выходить на улицу. Рядом парк Дворца пионеров, а чуть дальше, в нескольких остановках троллейбуса, Нескучный сад.

Перед началом работы я еще раз полюбовался на документы, присланные Антоновым, и убрал их подальше, в тайник под столом. Что интересно, я довольно смутно помнил, как он их раздобывал, – тамошний Виктор включал тот же режим, что и с теткой из «Рыбы». Причем почти по тому же самому поводу.

Первая бумага была доверенностью на «Москвич», и от настоящей она отличалась только тем, что была выписана некоему Александру Фроловичу Козлову от владельца машины Фрола Романовича Козлова. Да он что, хочет косить под сына члена Президиума ЦК, хоть уже опального и почти оттуда выгнанного? Да и вообще этот Козлов должен скоро помереть. Но наличие всякого «импорта» вроде очков и зажигалок в легенду укладывается очень неплохо.

Второй документ был техпаспортом, а третий – правами на имя все того же Александра Козлова. Все документы были исполнены на достаточно высоком уровне и даже выглядели слегка потертыми. Для непосвященного человека сойдет. Насколько я понял, предназначалось все это для якобы случайного показа рыбной даме сердца Антонова, которой он с первого момента знакомства представился как Саша. Правильно, еще не хватало, чтобы она меня начала искать! А сына такой серьезной шишки небось и не начнет, поостережется.

Хотя, конечно, это любопытно в том плане, что он, похоже, научился частично блокировать свои воспоминания от меня не только здесь, но и там. Интересно, а у меня это получится? Надо будет попробовать, но тогда сначала надо научиться становиться Скворцовым в двадцать первом веке. Ладно, внесем это в планы на ближайшее же посещение будущего. И, кстати, тогда же следует предупредить Антонова, что, если эта баба все-таки вздумает искать именно меня, а не мифического Козлова, то тренировки по наведению паралича задних ног я ведь могу начать и с нее.

Впрочем, это пока не животрепещет. Лучше попытаться разобраться в том, что он там навалил во флешку для Косыгина, благо ее можно прочитать и на смартфоне. И, кстати, кому из нас писать мое личное мнение о начавшей готовиться реформе Косыгина – Либермана? Антонов сделал толстый намек, прислав компактную клавиатуру для смартфона. Может, действительно мне, то есть Скворцову? Объем воспоминаний у нас с Антоновым одинаковый, а вот отношение немного разное. Ладно, и это потом, сейчас надо припаять к внутренностям «Касио» провода наконец-то освобожденного от всего лишнего и снабженного необходимым здешнего электронного калькулятора «Вега». Да-да, их, оказывается, уже вовсю выпускали в СССР! Аж десятками штук в год. Цена была дикой, размеры и вес – солидными, примерно как у хорошей пишущей машинки, надежность – весьма относительной, ремонтопригодность – близкой к нулю. В частности, этот экземпляр капитально сгорел через полтора месяца после того, как он появился у нас в лаборатории. Завлаб, немного разбирающийся в электронике, с сомнением в голосе спросил меня, в какие сроки я бы взялся реанимировать это чудо, услышал ответ: «Ну, может, месяца за три и получится… за полгода точно, если больше ничем не заниматься». Яков Наумович, обычно не применявший ненормативной лексики, изрек: «Да ну его на…», и с тех пор покойный калькулятор мирно покрывался пылью в дальнем углу подвала, ожидая, когда подойдет очередь отправки его обратно на завод-изготовитель.

Однако на днях пришло письмо из Академии наук, где предлагалось отдать бренные останки «тов. Скворцову В. В. для изучения возможностей модернизации изделия».

– Вы что, еще и с Келдышем знакомы? – охренел завлаб.

– Нет, что вы, откуда у меня такие связи, – совершенно честно ответил я. – Его, наверное, Косыгин попросил. С ним мы действительно недавно познакомились.

Яков Наумович икнул, без дальнейших вопросов подписал разрешение на вынос и в задумчивости удалился.

Что меня еще удивило в этой «Веге», кроме самого факта ее существования, так это индикация. Там стояли самые настоящие семисегментные индикаторы! Правда, не такие, к которым я привык, а какие-то мутные, косые, с дрожащим бледно-розовым светом и без точек. Минут пять я пытался понять, на каком физическом принципе работает это великое достижение советского радиопрома, но потом плюнул и выдрал их на фиг. Теперь вместо них стояли вакуумно-люминесцентные индикаторы, очень похожие на ИВ-6, но китайского производства, причем безымянные, с них даже никаких надписей стирать не пришлось ввиду их отсутствия. На последнем месте работы у Антонова сохранились неплохие связи, и он за копейки купил аж двести штук, которые пылились на складе с хрен знает каких времен и сейчас были абсолютно никому не нужны. Полтора десятка мы с ним сюда уже переправили. На калькулятор хватит, а лишние я отдам Косыгину как образец для копирования. Ничего сложного там нет, это обычная лампа-триод, только с восемью (семь сегментов и точка) покрытыми люминофором анодами. Однако их еще не изобрели, так что, если не щелкать клювом, государство сможет даже что-то заработать на лицензиях. Хотя, учитывая особенности советского планового хозяйства, да еще толком не успевшего оправиться от хрущевских новаций, это очень даже вряд ли. А вот лично мне не помешает оформить заявку на авторское свидетельство и попросить Косыгина, чтобы он намекнул кому-нибудь на нежелательность волокиты в этом вопросе. Авось еще и какая-нибудь денежка упадет. Да и для карьеры лишнее изобретение не помешает, если я вдруг захочу ее сделать.

В воскресенье пятнадцатого ноября я снова поехал на дачу к Косыгину – ясное дело, на автомобиле. Погода была мерзкой, шел мокрый снег, который из-за плюсовой температуры быстро превращался в грязь. Ладно, я и не в такую погоду, бывало, ездил на двух колесах, но сейчас-то зачем? Тем более что я везу опытный образец новейшего калькулятора «Вега-К», где буква «К» намекает на происхождение его электронной части. И, кроме него, вакуумные индикаторы для копирования, а также десяток автомобильных шипов в качестве образцов и еще кое-что от Антонова. Сейчас еще ничего, ехать можно, но завтра неплохо подморозит, а послезавтра поверх льда ляжет свежий снежок. Мне-то это не страшно, я все равно поеду на работу на мопеде, у которого шипованные шины, а вот Косыгин пусть думает. Если ему не совсем безразлична безопасность и не хочется терять время на движение ползком, а иначе на здешних шинах в гололед нельзя, пусть озаботится мелкосерийным производством для нужд кремлевского гаража. Ну и нам с Ефремовым пусть зашипуют комплект резины для «Москвича» в качестве благодарности за идею, а то я уже пробовал на его родных шинах ездить по снегу, и это мне совершенно не понравилось.

Встретивший меня Карасев не стал проверять паспорт и указывать, куда приткнуть машину, а спросил про калькулятор:

– Вам помочь тащить эту железяку?

– Да, возьмите ее, если не трудно. Она хоть и не очень тяжелая, но без ручки, а у меня еще и портфель есть.

То, что он почти пустой, я уточнять не стал. Зачем, ведь меня об этом не спрашивали.