— Я догадывался, что ты тоже шаман, теперь знаю, да.

Роман снова разогрел топор в горне, и аккуратно, кромкой лезвия, опустил его в корытце с водой. От воды шибануло паром, чуть увернулся, можно было и зрения лишиться.

Шаман осклабился:

— Сам моешься всё время, и железо купаешь — и, уже серьёзно — Зачем так делал?

— Если разогретое железо быстро остудить, оно твёрже станет.

— А бронза?

— Нет, наверно, точно не знаю.

* * *

— Ни фига себе, за дровами сходил! — Роман держит в руках старательно вырезанное и подогнанное топорище, повернув новый железный топор к себе лезвием. В свете жирника оно выглядит несколько странновато — металл расслоился по тем самым коричневатым разводам, которые он разглядел после ковки.

«Так-растак-разэтак, столько работы коту под хвост! Один круглый камень для ножного точила тонну здоровья отнял! А шлифовальный валик из наборной кожи? Произведение искусства, блин! Никому не нужное, ёлки-палки! Не мог мозгами подумать, что ржавчину с кольчуги нужно ободрать! По ржавчине оно и расслоилось. А теперь что делать? Из бруска ржавчину выковыривать? Шилом?»

Старательно сдерживаясь, чтобы не швырнуть дело рук своих в стену, Шишагов положил бракованное изделие на пол.

— Не получилось? — спокойствие Каменного Медведя непоколебимо и заразительно.

— Нет. Я же говорил, что не специалист!

Шаман почесал спину чесалкой, налил себе чаю, подумал, налил ещё одну, Роме. Машка, чувствующая настроение вожака, как своё, подошла сбоку, и прошлась влажным шершавым языком по тыльной стороне ладони.

— Я считаю, ты просто слишком сильно желал иметь этот топор, ученик. Не сделать, а иметь, да. И чем сильнее желал, тем больше делал, но меньше думал. Будет плохо, если ты отступишь от задуманного, бросив после первой неудачи.

— Ты не понимаешь, я глупость сделал, которую теперь не исправить уже.

— Значит, знаешь, почему железо разваливается?

— Догадываюсь.

Шаман шумно отхлебнул из плошки

— Тогда думай, как исправить. Будешь мне рассказывать, что придумаешь. Подсказать ничего не смогу, но если будешь объяснять мне, сам быстрее поймёшь, да.

Объяснение затянулось. Одна информация цеплялась за другую, та тащила за собой третью и так далее, причём многое пришлось показывать на опытах. То, что железо на воздухе при наличии воды окисляется, дед понял, но пришлось объяснять, что такое кислород. Потом — состав воздуха. Хорошо хоть, с агрегатными состояниями вещества заморочек не возникло, это старик «прошёл», когда литьё бронзы осваивал. Отвечая на дотошные дедушкины расспросы, Роман буквально истрепал язык о зубы. Помогло только то, что шаман оказался намного понятливее ученика средней школы. Выжав из Шишагова всё, что тот оказался в состоянии вспомнить, Каменный Медведь опустошил последнюю плошку с чаем, доел заварку и заявил:

— Утомил ты меня сегодня своими разговорами, пойду я. И ты спать ложись, может, к утру что-нибудь ещё вспомнишь!

Чего-чего, а времени и сил у Шишагова хватало. В результате занявшая большую часть места в «производственной» хижине двухметровая каменная труба (в высоту) была забита углем, наверху, под самым сводом на специальной подставке установлен закрытый каменный тигель, в котором, засыпанное угольной пылью и толчёным известняком лежало испорченное Романом железо. Не зная толком, получится или нет, он смешал в кучу всё, что мог вспомнить, причём по принципу «хуже не будет» и «всего побольше». Не надеясь на качество кладки, Роман ещё и засыпал свою конструкцию песком. На новые меха пошли четыре тюленьи шкуры. По совету шамана после пары экспериментов он ещё и сдобрил засыпанный в печь уголь тюленьим жиром.

Перед запуском процесса «металлурги» хорошенько выспались и поели, Роман натаскал к печи запас вяленой ягоды и птичьего мяса, приготовил котёл с водой. Каменный Медведь погонял злых духов, попросил о помощи добрых, и дал отмашку на розжиг. Всё, что было дальше, Роман помнил смутно — жара, качание мехов, темень. Когда старик подменял, Роман выскакивал из помещения, жадно хватая свежий воздух, потом возвращался, жадно пил и жевал, что под руку попадалось, и снова хватался за привязанную к верёвке мехов деревянную рукоять. Несмотря на то, что заменявшую дверь кожаную занавесь давно забросили на крышу, оба работника суетились голыми по пояс, и всё равно пот с обоих тёк ручьями.

— Однако жира во мне совсем не осталось — заявил шаман, когда уголь, наконец, прогорел — Весь вытопился. Когда смотреть будем?

— Пусть сначала печка остынет, сейчас открывать — сгорим на радость злым келе, там внутри, наверно, даже камни красные.

И экспериментаторы, вытершись снегом, пошли организовывать чаепитие, потому что пить хотелось даже больше, чем спать.

Достать тигель из печи удалось только к исходу следующего дня. Результатом каторжной работы стал умеренно большой слиток стали. То, что получилась именно сталь, Рома решил, услышав, как зазвенел брошенный на наковальню металл.

— Если ты будешь улыбаться ещё сильнее, края рта сойдутся на затылке, и у тебя голова отвалится! — заявил шаман, до того напряжённо ожидавший Шишаговского вердикта.

Довольный Роман на радостях облапил старика:

— Не просто получилось, очень хорошо получилось! Было железо, и довольно паршивое, а теперь есть сталь, она лучше, из неё и ножи и топор острее получаются, и твёрже. Так Роман наконец обзавёлся нормальным топором, а шаман получил новый нож, крепкий и острый. Ещё Роман выковал себе зубило, лезвие для рубанка и пяток довольно корявых наконечников для стрел — на большее материала не хватило. Для копий и оставшихся стрел пришлось обойтись бронзой. Можно сказать, для души, под настроение, отлил Рома себе из неё небольшой, литра на два, походный котелок с крышкой — миской и съёмной ручкой и разборный треножник ставить над огнём.

За тренировками и работой как-то незаметно шло время, и в один прекрасный день в разрыве туч над горизонтом показался краешек солнца.

«Надо бы как-то отметить это дело, к лету отсчёт пошёл. Спиртного нет, да и не хочется, очередной квашеный в земле ласт с дедом делить — увольте, я скорее помру, чем ЭТО ещё раз понюхаю. Впрочем, что-то можно придумать, конечно».

Запас сухого лишайника, не ягеля, а бурого, неаппетитно выглядящего растения, которое шаман звал «каменной кожей», у Ромы был. Осталось его приготовить. Истолчённый в порошок лишайник залить кипятком, разведя до состояния густого клейстера. Подобрать подходящий камень, плоский, с чуть выпуклой поверхностью, и раскалить на жирнике. Потом опустить ладони в раствор, и тонким слоем смазать поверхность камня. Масса мгновенно высыхает, получается тоненький, почти прозрачный блин, похожий на лаваш, толщиной с папиросную бумагу. Его нужно быстро, чтобы не сгорел, снять и уложить в плетёное блюдо. Повторить столько раз, сколько нужно, чтобы от души угостить двух крепких, много работающих на свежем воздухе мужчин.