— Видишь, какая ещё польза от бани! Как увидишь Хозяина, беги париться быстрей, целей будешь!

— Без толку, вареное мясо он тоже ест. А веником потереться я и сырой могу.

Дед, не одеваясь, влез на улицу, и вернулся с замороженной рыбиной в руках. Шуганул Маху, чтобы под руками не вертелась, вспорол рыбье брюхо, выломал из полости молоки и внутренности, бросил к входу:

— Иди, грызи, мешаешь только!

После перекуса шаман завалился спать, а Роман снова засел под жирником с большим куском мыльного камня, в котором ковырялся всякими острыми предметами, пытаясь сделать форму на половинку примитивных клещей. Дело двигалось медленно, деревянный шаблон ещё и наполовину не входил в заготовку.

* * *

«На огне стоит котелок,

В котелок насыпан песок,

Он с камнями, не просто так.

С котелком долбится дурак.

Не уймётся дурень никак»

Чёрт знает, в который раз повторяя про себя незамысловатый стишок, Роман удар за ударом поочерёдно вбивает пальцы в разогретый песок, смешанный с мелким щебнем. Впрочем, сначала содержимое котла было сухим, мелким и без камней. Потом шаман, похвалив ученика за достигнутые успехи, песок намочил. Затем поставил котёл на огонь, после чего стал добавлять в смесь каменную крошку. Ученик сбивал ногти, обдирал кожу на подушечках пальцев, но продолжал положенное время отрабатывать удары в горячую влажную массу. Рука входит уже до середины ладони. А день только начался, впереди ещё работа с внутренней силой, с оружием, причём дед практикует ежедневную смену предмета убийства, только тренировки с луком не имеют альтернативы. Посох, копьё, нож и короткая дубинка сменяют друг друга по понятной только самому Каменному Медведю системе. Потом еда, перерыв и новая порция нагрузки. Шаман бросает в Рому всякие увесистые предметы и колет острыми, а Роман уклоняется или пытается отбить. Процесс уже дошёл до обстрела тупыми стрелами из старого Роминого лука.

— Не повезло тебе, лентяй — ворчит старик — Положено, чтобы несколько человек в ученика стреляли, но я на несколько стрелков никак не разделюсь. Останешься недоучкой!

Потом забег, и только после него тренировки заканчиваются. Начинается работа: рубка дров, обработка шкур, и самое любимое — сшивание из нескольких моржовых шкур, которые раскроил шаман, оболочки для байдары. Каркас для лодки уже связан и хранится на специальных вешалах, укрытый от непогоды всё теми же шкурами. Этого добра, хвала богам, в стойбище нашлось достаточно. Материал на байдару старик снял с одной из яранг, стараясь выбирать те шкуры, которые лежали ближе к дымоходу, взамен настелил более — менее свежие. Хоть прокопченная шкура слегка мягче сырой, сшивание толстой и жёсткой кожи то ещё удовольствие, а необходимость делать «закрытый шов», как назвал его дедушка, делало задачу вдвое сложнее.

— Ничего, лучше зимой дольше шить, чем потом в море оказаться в байдаре без дна! — утверждал главный корабел стойбища, и в этом Роман с ним полностью соглашался.

Работу сильно облегчило стальное шило Шишагова, в сильных мужских руках без особого усилия протыкавшее два- три слоя кожи сразу.

В свободное время Роман менял подошвы на своих торбазах, таскал на нарте мешки с углём, тесал каменную наковальню, вырезал формы для литья, соорудил меха и горн. Медленно, зато на совесть. Заведённый распорядок менялся только тогда, когда Каменный Медведь назначал тюленью охоту. Решение деда совсем не зависело от наличия или отсутствия запасов жира.

— Пока есть полыньи, надо охотиться. Когда ветер льды сожмёт, или совсем припай оторвётся, нерпы не будет. Пошли, пожалуй, сегодня хороший день.

Щиты с собой Роман больше не таскал, потому что благодаря новому Махиному увлечению обзавёлся белой одеждой, не хуже чем у Каменного Медведя. Этот год был шибко урожайным на леммингов, что привело к резкому увеличению поголовья песцов. Вороватые зверьки истоптали всю округу, и регулярно пытались подобраться к хранящимся в стойбище запасам пищи. И попадались Махе, от которой не могли ни убежать, ни спрятаться. Сытая Машка северных лисичек кушать от чего-то не захотела, а поступала с ними, как деревенская кошка с крысами — выкладывала трупики в рядок у входа в ярангу. Так Рома и обзавёлся пушистой белой накидкой, укрывшей его от глаз осторожных тюленей.

* * *

Время слилось для Романа в одну полосу, заполненную холодом, темнотой, тренировками и скрипом снега под ногами. Постоянно гудящие от напряжения мышцы, мозоли на пальцах и ладонях…. Если бы было свободное время, наверняка влетел бы в депрессию. Но от такого результата Рома застрахован полностью, времени на сон не хватает, не до рефлексий.

«Металлургический участок» Шишагова имеет каркас из плавниковых стволов, покрытых нерпичьими шкурами, снаружи обложен снежными кирпичами. Довольно удачно получилось, и тепло не сразу в космос улетучивается, и снег на стенках не тает.

Первое изделие — литые бронзовые клещи для удержания заготовки на наковальне, получилось раза с пятого — то раковина в самом неудачном месте, то недолив. Хорошо, за уголь платить не нужно, при такой эффективности предприятие пошло бы по миру в момент основания. С клещами и молотом Роман к кольчуге подступиться попробовал, не побоялся. Шаман, с жадным любопытством изучающий всё, что связано с обработкой металла, прилежно и без устали работает мехами, только шею вытягивает, стараясь рассмотреть, что в горне происходит. А что там может происходить? Уголь раскалился, кольца кольчужные разогрелись, покраснели. Роман кольчугу пошевелил, чтобы прогревалась равномерно. Когда раскалённый металл побелел, уцепил его клещами, вымахнул на наковальню и начал охаживать молотом, стараясь смять кольчатую рубаху в монолитный кусок. Вроде бы получается. Когда металл остыл, снова забросил его в горн.

— Прошлый раз ты жидкий металл делал, этот раз только нагрел сильно, почему так?

— Прошлый раз бронза была, её легче расплавить, железо потечёт, если очень сильно нагреть, не знаю, сумею так нагреть в горне, или специальная печь нужна. Да и не умею я, на самом деле с металлом работают специально наученные люди, я только слышал кое-что, сам не делал никогда.

Шаман недоверчиво покачал головой:

— Говорил, ножи и шило сам делал, теперь говоришь «не умею». Когда твой язык неправду сказал?

Роман, выхватив разогревшуюся заготовку из горна, уже примерился молотом, но старику ответил:

— Ножи ковал, и шило. Из готового куска стали, как вот сейчас пытаюсь. А плавить железо не умею, хотя так, словами, знаю, что для этого надо, но знать и уметь совсем разные понятия, сам говорил.

Брусок железа, поворачиваясь под ударами молота, сминался, уплотняясь и вытягиваясь.

Коваль — самозванец разрубил заготовку пополам, потом ещё раз пополам, и из одной четверти стал формировать лезвие топора, из второй — заготовку для обуха.

— Если долго мучиться, что-нибудь получится — пробормотал он, разглядывая получившийся результат. Предложи ему кто-нибудь такой корявый инструмент в прошлой жизни, оторвал бы руки. А сам делал, так вроде даже и ничего получилось. Почти булат, на металле даже какие-то разводы видны, правда, цвет у них коричневатенький, что настораживает. Каменный Медведь подошёл, повертел топор в руках.