Андреа, очнувшись, подошла поближе, и напевный шепот, исходивший от меча, стал громче. Руны светились в темноте, словно жидкое серебро. Андреа потерла сонные глаза и увидела, как меч внезапно окутало мерцающее облако... нечто подобное она видела в тот день, когда пыталась исцелить Эли.

Андреа потянулась к мечу. Ее внезапно охватило странное и необъяснимое желание прикоснуться к клинку — спохватившись, она отдернула руку, подумала немного и наконец провела ею над лезвием меча, стараясь не дотронуться до него. Воздух снова наполнился голосами. Потоки света, словно притянутые магнитом, потянулись к ней, коснулись ее ладони, и она вдруг почувствовала слабое покалывание.

Андреа поспешно отдернула руку, успев, однако, заметить, что ощущение было совсем другим, не таким, как в ее ночных кошмарах. Тогда, во сне, ей казалось, что потоки света опутывают и душат ее. Прикосновение этих было легким, словно поцелуй. Какое-то странное, блаженное спокойствие внезапно охватило ее.

Андреа снова протянула руку к мечу, и потоки света послушно потянулись за ней. Крохотные искорки едва заметно вспыхивали. Вливавшийся в окно лунный свет ярко сверкал на отполированном лезвии меча.

Меч Шона. Он был частью его... а теперь, выходит, стал частью ее самой.

— Что ты тут делаешь, любовь моя?

Половицы жалобно скрипнули. Андреа и ахнуть не успела, как Шон уже стоял рядом с ней — шесть с половиной футов обнаженного мужского тела. Он нагнулся к ней, чтобы поцеловать в шею, и его горячее дыхание обожгло ей кожу.

— По-моему, твой меч полюбил меня, — прошептала Андреа.

От его негромкого смеха спина у нее покрылась мурашками.

— Мой меч? Ну еще бы!

— Я имела в виду тот, что на столе.

— А я — другой!

Тяжелая мужская рука обхватила ее грудь, и Андреа тихонько засмеялась от удовольствия. Разом забыв о фэйри, о потоках света, о мече и прочих загадках, она подставила Шону губы для поцелуя.

Глория смотрела, как Шон с Андреа отъезжают от дома на ее машине, которую она согласилась им одолжить. И тут возле ее дома притормозил знакомый пикап. Дилан! Последний раз она видела его накануне вечером, когда заглянула к Лайаму. Это встреча только лишний раз подтвердила, что она была права, когда приняла это нелегкое решение.

И все же... Глядя, как Дилан, выбравшись из своего грузовичка, неторопливо поднимается по ступенькам крыльца, по своему обыкновению, глядя под ноги, словно его мысли бродят где-то далеко, она почувствовала, как внутри у нее все перевернулось. Больше всего ей сейчас хотелось оказаться подальше отсюда.

Весь первый этаж в доме занимало просторное квадратное помещение — в свое время Глория снесла перегородки между кухней, столовой и гостиной, и в результате получилась одна огромная комната. Юркнув за барную стойку, Глория смотрела, как Дилан, стащив с себя куртку, бросил ее на диван и повернулся к ней.

Он не попытался подойти к ней — он вообще редко это делал. Было заметно, что он чем-то расстроен и не хочет это обсуждать. Глория сразу это поняла, но заставила себя смотреть ему в глаза. Если Андреа это может, то сможет и она.

— Уходи, Дилан, — спокойно заявила она.

Дилан удивленно моргнул. Потом глаза его сузились, взгляд стал цепким.

У Глории душа ушла в пятки, но она по-прежнему не отводила глаз.

— Почему? — невозмутимо поинтересовался он.

У Глории лопнуло терпение.

— Проклятие, что ты о себе воображаешь? Почему ты так уверен, что я сижу тут и жду, когда ты закончишь со своими гребаными делами и соизволишь вспомнить обо мне?! Неужели тебе никогда не приходило в голову, что мне осточертело вечно тебя ждать?

— Нет, не приходило.

Его ответ подействовал на нее как пощечина.

— Вот поэтому я велела тебе убираться. — В горле встал комок, но Глория храбро продолжала: — Ты вспоминаешь обо мне только, когда тебе хочется. Все остальное время я ничего для тебя не значу. С меня хватит, Дилан. В конце концов, такого добра, как ты, тут навалом — бастеты, волколаки, вербэры, люди, наконец.

Дилан продолжал смотреть на нее. Опять этот властный взгляд доминантного самца, привыкшего, что все склоняются перед его волей.

— Это мой дом, Дилан, — с трудом выдавила Глория. — Уходи.

Взгляд Дилана стал суровым.

— Ты действительно этого хочешь?

— Нет, — вырвалось у нее. Что-то вдруг надломилось в ней, и она заговорила, торопясь и глотая слова: — Я хочу, чтобы ты сказал, что любишь меня, что хочешь, чтобы я стала твоей подругой, что был бы рад навсегда остаться со мной. Вот чего я хочу! Только этого никогда не будет. Я устала, Дилан. Поэтому уходи.

— Глория...

Проклятие, он по-прежнему чувствует себя альфой — скорее умрет, чем покажет, что ее слова задели его, что ему больно, что ему плохо.

— Что? — рявкнула она.

— У меня сейчас... сложное время. Весь мой мир вдруг разом изменился... не знаю, смогу ли я найти в нем свое место.

От этих слов у Глории защемило сердце, но она не собиралась сдаваться.

— Какое это имеет отношение к твоему нежеланию иметь подругу?

— Я уже однажды выбрал себе подругу. Она умерла.

— Знаю. И мне очень жаль. Я сочувствую тебе, правда. Я ведь тоже потеряла супруга, ты же знаешь.

Это случилось почти сто лет назад. Стая, к которой принадлежали Глория и ее друг, обитала в самом сердце Скалистых гор — жизнь там была суровой, но они были счастливы. Глория всегда отличалась крепким здоровьем, но рождаемость в те времена была низкой, и ей так и не удалось забеременеть. Спустя год после того, как она стала его подругой, на стаю напали их дикие сородичи и вырезали всех до последнего. Уцелела только Глория — и то лишь потому, что ее друг заранее помог ей спрятаться. Тогда Глория спорила с ним до хрипоты и только потом поняла, что, не послушайся она его тогда, сейчас она тоже была бы мертва. Волколаки попользовались бы ею в свое удовольствие, а после бросили бы ее умирать.

Спустя несколько дней ее отыскала стая ее родителей — обезумевшая от горя Глория бродила между трупами. Страж отправил души ее сородичей туда, где их ждала вечная жизнь, а Глория вернулась к семье. Она дала себе слово, что никогда не станет ничьей подругой.

И держала его — до того самого дня, пока не встретила Дилана. И Глория поняла, что жизнь продолжается, несмотря ни на что.

— Знаю, — кивнул Дилан.

Глория в свое время рассказала ему свою печальную историю — впрочем, он и так узнал бы об этом от Уэйда, вожака ее стаи. Бессмысленно было даже пытаться скрыть что-то от Дилана.

Глория тяжело вздохнула.

— Если ты думаешь, что я хочу заставить тебя забыть о Ниам, то ошибаешься. Просто мне осточертела такая жизнь. Мы ведь еще можем быть счастливы, Дилан, несмотря ни на что! Но если ты не хочешь... что ж, тогда уходи. — Она облизнула пересохшие губы.