— Эли Маккабе! — сокрушенно простонала Зинаида, поняв, что ее служанка привлекла внимание огромного числа покупателей рынка. — Ты заставишь меня проклясть тот день, когда мама наняла тебя на службу!

Степан и Джозеф с трудом подавили смех и сразу сосредоточенно занялись погрузкой. Ирландка хихикнула, прикрыв рот морщинистой ладонью, после чего, надев маску святоши, повернулась к госпоже, глядевшей на нее с осуждением, и смущенно пожала плечами:

— А что я такое делала?

— Все, чтобы навлечь на себя мои проклятия! — прорычала Зинаида, горестно воздевая руки к небесам. — Господи, ну почему же она никак не научится молчать, когда ее не спрашивают?! — Снова переведя глаза на ирландку, Зинаида погрозила ей пальцем: — Сегодня ты сильно подвела меня, Эли! Разве ты не знаешь, что мне строго-настрого заказано видеться с подковником Райкрофтом? А сама несешься к нему с воплями через всю улицу, словно какая-нибудь девка кабацкая! Да ведь теперь все сплетники города будут распускать языки! Ты хоть понимаешь, что ты натворила? Наверняка Анне донесут обо всем, не успеем мы и до дому добраться. Поверь, мне это вовсе не нужно!

— Хм! — Эли обидчиво скрестила руки на груди. — Будто бы я не пеленала тебя с того дня, когда ты родилась, и не знаю своей бедной головой, что тебе нужно! Ты придираешься моими манерами, а это тебе надо посмотреть на себя! Тайрон — правильный джентльмен! И если бы в твоей хорошенький голова были глазки, моя красивая драгоценность, ты бы думала как я!

— Ах, вот как? Значит, Тайрон? А сказала бы ты мне, кто разрешил для тебя пользовать его первое имя? — передразнивая служанку, спросила Зинаида. — Или ты настолько заключилась с человеком в союз, что теперь уже как его сообщница и зовешь его Тайроном?

— А что? Прекрасное ирландское имя! — вспыхнула Эли. — Гордое имя вдобавку!

— Но полковник Райкрофт англичанин! — упрямилась Зинаида. — Во всяком случае, в Англии его посвятили в рыцари! Никакой он не ирландец!

— Это сэр Тайрон — не ирландец, да? Ну, я буду спорить на мои лучшие юбки, что его мать была настоящая ирландка, когда смогла отвоевать сердце англичанина!

Зинаида в ярости всплеснула руками:

— Нет у меня ни терпения, ни времени, чтобы спорить с такой глупой женщиной, как ты, Эли Маккабе! Нам пора возвращаться, пока Анна не послала своих слуг на розыски.

— Ну, тебе разве не интересно, куда повел полковник всех его людей, одевающих все это красивое украшение? — спросила Эли, надеясь пробудить у госпожи хоть какое-то любопытство. — Неужели нельзя нам пройти вон туда, просто крошечку посмотреть?

— Ни за что! — отрезала Зинаида.

Она не хотела лишний раз попадаться на глаза полковнику. Сама мысль о том, чтобы вселить в душу отчаянного офицера новые надежды, вызывала у Зинаиды дрожь. Он и так уже продемонстрировал невероятное упорство. Оставалось лишь гадать, насколько напорист он будет, если получит хотя бы легкий намек на ее благосклонность.

Князь Владимир Дмитриевич оказался толстым, седовласым и усатым мужчиной, разменявшим восьмой десяток. Он уже дважды овдовел и от обеих своих жен имел семерых сыновей. Теперь неугомонный старик искал себе третью жену, от которой снова можно было бы получить приплод. Хотя многие отцы в надежде как-нибудь добраться до княжьего наследства с удовольствием предоставили бы ему своих дочерей в невесты, почтенный старец был куда осторожнее и разборчивее вдовствующей королевы, опасающейся отдать все свои титулы и владения какому-нибудь недостойному проходимцу. Несмотря на седины, Владимир Дмитриевич был сильнее многих мужчин, вдвое моложе его, и куда охотнее, чем некоторые, рассуждал о мужских способностях. Судя по всему, он очень гордился своей неувядающей доблестью и, когда видел, что собеседник ценит это, настолько радовался, что забывал о всяких приличиях, в особенности если разговор заходил с юной привлекательной девицей. Тут уж он предавался откровенному и беззастенчивому хвастовству.

Потомки князя Владимира были рослыми молодыми парнями, склонными к буйным пирушкам и громким скандалам с драками. Они с трудом ладили даже между собой. Буквально из ничего они могли раздуть ссору с другими такими же грубиянами. Для них не существовало ничего приятнее, чем выйти победителями из драки, и не важно, с кем приходилось мериться силами — с врагами, приятелями или собственными родичами.

Анна Тарасовна знала, что, приглашая к себе князя Владимира вместе с его отпрысками, она искушает судьбу. При случае эта веселая семейка могла бы превратить солидный прием в настоящий кавардак, но княгиня не представляла, как можно позвать отца и забыть про его потомков. Старый князь нужен был Ивану, пожелавшему занять место священника в домовой церкви Владимира Дмитриевича. Совсем недавно оно вновь освободилось, когда князь выгнал прочь попа, нанятого всего два месяца назад. Иван нарочно прислушивался к жалобам Владимира Дмитриевича на то, сколь скудоумен оказался этот священник, осмелившийся судить самого хозяина за его излишества, не последним из которых было пристрастие к водке. Принимая во внимание богатства князя Владимира, Иван горячо поддержал идею Анны пригласить все его семейство.

Потому-то и нервничала хозяйка приема. Но Зинаида беспокоила ее не меньше. Если бы было возможно избавиться от присутствия этой девчонки, не возбудив любопытства гостей, либо знавших ее лично, либо помнивших Александра Зенькова, то Анна именно так и поступила бы. Ведь Зинаида, по ее мнению, способна произвести в обществе настоящий фурор. Многие из знавших боярышню никогда не сказали бы, что она может стать источником беспокойства, но Анна презирала такую логику. Она предвидела, что все ее планы могут развалиться прямо на глазах, а победительницей выйдет Зинаида. Ее красота может не только полностью приковать внимание Алексея, но и чрезмерно восхитить древнего Владимира.

Ужасно боясь хоть в чем-то предоставить Зинаиде свободу, Анна решила, пока не начали собираться гости, распорядиться насчет наиболее пристойного одеяния, в котором ее подопечной надлежит появиться на вечере. Но, войдя без стука в ее комнату, княгиня остановилась словно громом пораженная. Одетая в белоснежный наряд, Зинаида казалась сказочной снегурочкой.

Ненависть Анны к этой девчонке удесятерилась, если такое вообще было возможно. Княгиня прошла через комнату и остановилась перед Зинаидой:

— Если я только замечу, что ты вертишь хвостом и вьешься перед моими гостями, или услышу хоть одну жалобу на твое поведение, то обещаю, что не выпущу тебя из дому, покуда ты вполне не осознаешь всю недальновидность подобных действий. И не вздумай меня провоцировать! Хотя твой отец уделял мало внимания твоему воспитанию, я ожидаю, что ты будешь вести себя с кротостью и смирением, достойными русской девушки. Я ясно выражаюсь?

Зинаида решила не реагировать на запугивания:

— Как и всегда, княгиня, вы очень доходчиво растолковываете мне ваши требования.

Искра раздражения вспыхнула в серых глазах.