— Скорее! Нужно его закопать! — Вдруг подскочила Рида и начала засыпать снегом почерневшее тело. Вдали показались силуэты остальных эльфов отряда.

— ВЫ ТАМ ЖИВЫ? — кричал кто-то из них.

— ДА! СКОРЕЕ! НУЖНО СПРЯТАТЬ ТРУП! — кричала сквозь пургу Рида, продолжая засыпать снегом дракона. Гинэль недоумевающе на неё смотрел, а потом спросил:

— Зачем?

— А что если у них пары или семьи? Если они найдут труп, то будут искать, кому мстить! На нас ещё не обрушилась лавина от её воплей, поэтому помогай давай!

Гинэль молчаливо согласился и принялся вместе с остальными подоспевшими зарывать в снег дракона. И действительно: каким-то чудом обошлось без схода снега с вершин гор.

Во время процесса Рида осмотрелась и поняла, что присутствует только половина отряда.

— Где остальные?

— Мы их потеряли в буре!

Этих слов хватило, чтобы Рида, как ударенная током, застыла, осознавая, что именно значит сказанное товарищем. Потерявшиеся, скорее всего, погибнут. Если не от холода, то по одиночке или в малых группах они станут лёгкой добычей для хищников, подстерегающих в непроглядной метели. Эльфийка, сжав кулаки, уже была готова всё бросить и бежать искать товарищей. Но не успела она сделать и двух резвых шагов вперёд, утопая в сугробах, как путь ей преградил изумрудный дракон, в рубиновых глазах которого читалось беспокойство и отчаяние. По одному только взгляду Гинэля Рида поняла, что он хочет сказать. Безысходность и злость вынудили её пнуть со всей силы снег под ногами и отвернуться от заснеженной пустоты, а от чувства вины колотило посильнее, чем от холода.

Стоила ли её идея этих жертв или её провал ляжет тяжким бременем на её плечи — она не могла об этом думать, слишком тяжело, слишком невыносимо, слишком велик страх перед ошибками и перед осознанием того, что придётся за них отвечать. Рида была готова разрыдаться, но почувствовала, как драконий нос уткнулся ей в спину. Эльфийка развернулась к нему и посмотрела в глаза. Каждый раз она думала об одном: как у дракона могут быть настолько добрые глаза, как у Гинэля?

Буря не думала утихать, поэтому всеми было принято решение вырыть в снегу укрытие и переждать её. Магические огни согревали всех внутри. Гинэль обратился человеком и тут же свалился с ног.

— Совсем плохо? — побеспокоилась Рида, присев рядом и погладив эльфа по голове.

— Отвратительно. Ещё и эта чёртова икота после выдыхания огня… — эльф действительно сильно икал. — Хорошо, что летать не пришлось. Я бы не смог… — Гинэль ужасно боялся высоты: взмыть в небо для него было чем-то непосильным, свыше всех его возможностей и желаний. Удивительно: дракон, боящийся летать. Но у Риды это не вызывало смех или ухмылку — только сожаление и сострадание.

— Прости…

Рида чувствовала вину за то, что попросила Гинэля перевоплотиться, так ещё ему пришлось её защищать от того дракона, на что он потратил не мало ресурсов, что ударило по нему: парню тяжело давался этот процесс. Не желая, чтобы эльф просто лежал на оледеневшем подтаявшем снегу, Рида подтянула его к себе, уложила спиной на свою грудь, обняла руками и зажала ногами, чтобы у того не было и мысли сбежать.

— Что ты делаешь? — возмутился Гинэль, всё же подёргиваясь, но хватка эльфийки была крепка. Она лицом прижалась к его шерстяной шапке и закрыла глаза, не отвечая ничего. Слишком сильно её клонило в сон. Уловив её усталость и нежелание бороться, Гинэль смирился со своей участью быть в объятиях эльфийки и тоже решился попытаться подремать, положив свою руку на её.

До следующего утра отряд ждал окончания ненастной погоды. Солнце не соизволило показаться из-за тяжёлых свинцовых облаков, мрачно и лениво ползущих по небосводу, не пропуская ни единого жалкого лучика света, поэтому всё вокруг было серо и мрачно. Когда эльфы выбрались наружу, самым достоверным ориентиром оставались скалистые изрезанные горы, ведь все тропы смыло снегом, точно водой — следы на песке.

— Могли даже не стараться, — сказал Гинэль. — Его тушу и так бы замело.

— Заткнись, умник. А что, если нет? — Рида ударила Гинэля кулаком в плечо, но он даже не отреагировал, устало уставившись на такой далёкий горизонт, до которого им нужно было добраться. Рида увидела, как он смотрит в эту даль, тяжело вздохнула и сказала: — Если бы не мы, ты бы мог улететь. Хотя бы попытаться.

— Я плох в полётах. Меня от одной мысли укачивает и в пот бросает.

— Мог бы попытаться, — Рида постаралась сказать это воодушевляюще, но вышло плохо.

— Ужас, я боюсь высоты… — стыдливо сознался в известном Гинэль.

— Эй, вы, пошлите уже, — их звали за собой.

— Вот же ж, блядь, дракон, боящийся высоты, — пробурчал один из эльфов. Гинэль слегка поник, а Рида взъелась на обидчика:

— У всех свои страхи! Он не на дереве родился, чтобы с детства быть приученным к высоте! Помолчал бы, Роэс! Эльф только хмыкнул в ответ, продолжая путь. Рида злилась на него больше, чем мог бы злиться сам Гинэль. Он обеспокоено заглянул в её лицо и с лёгкой улыбкой сказал:

— Да ладно тебе злиться. Он же мне сказал, а не тебе.

— И что? Мне бы он вообще ничего сказать не посмел, потому что знает, что получит по роже! А тебя обижать — тут храбрость не нужна!

Гинэль тихо посмеялся, почёсывая затылок.

— Ну, как сказать… всё-таки я же могу превратиться в дракона и откусить ему голову, — его тон был непринуждённым и лёгким, словно эльф говорит о чём-то обыденном и привычном. Рида готова была даже вздрогнуть, но вспомнила в ту же секунду, что перед ней стоит Гинэль, и он просто так и мухи не обидит.

— Да кому ты там голову откусишь…

— Я вчера убил дракона, между прочим!

— Это не считается. Практически любой может убить безмозглую животину! Хоть раз в жизни любой да давил какого-нибудь жука — это тоже самое.

— По-твоему, дракон и жук — это одно и то же?

— Жук тоже живой — почему нет?

Гинэль задумался.

— И правда.

— Пойдём уже, а то мы отстали…

Несколько дней пути, и выжившие из отряда вернулись к каменным стенам города Танагерил. Город представлял собой многоуровневую крепость, уходящую в горы в виде массивных каменных стен, башен, а также жилых домов. В глаза бросалась колонна на самой высокой вершине в округе, на которой сверкал голубой кристалл. В яростные ненастья он становился путеводной звездой для тех, кому не посчастливилось потеряться неподалёку. Но этот кристалл был не просто украшением и местной достопримечательностью: кристалл, у которого было собственное имя,