Джейн внимательно прислушивалась и к вопросам, и к ответам. Амира уверяла, что ничего о том, о чем толкуют в деревне, не ведает. Тем не менее, к концу дискуссии она на смеси английского и хиндустани пояснила, что, по ее предположению, девушка непременно бы утопилась. Когда ее спросили, почему она так решила, она сначала отнекивалась, а потом пояснила, что видела эту девушку возле озера, которое так нравится мем-саиб. Джейн спросила, достаточно ли там, возле мостика, глубоко, чтобы можно было утонуть, на что Амира ответила, что не знает.

Раздались восклицания: глубоко, глубоко, это всем известно. Женщины вздрагивали, уверяя, что именно в этом месте, возле мостика, так глубоко, что дна вообще нет. Тут все загомонили о том, как страшны бездонные водные резервуары. Кто-то вспомнил давнюю историю, связанную с прудом. Лет девяносто назад два молодых наемных работника поссорились из-за девушки. Обуреваемый ревностью, один схватил второго и швырнул в пруд. Его так и не нашли, как ни пытались баграми дотянуться до дна – сгинул навек.

Амира сидела, опустив взор. У нее была привычка сидеть молча и с опущенными глазами, чего Джейн совершенно не выносила. Джейн пила чай и, как ни старалась, не могла не поглядывать на индианку.

В результате аппетит к тостам с маслом совсем ее покинул, и Джейн встала и вышла из гостиной. Она заметно побледнела.

Она много размышляла о том, что говорилось за чаем, поэтому и решилась пройти по аллее к пруду. Сделать это можно было только вечером, когда ее хозяйка принимала гостей – местного викария с женой и дочерью.

Джейн чувствовала себя очень неуютно в таинственной тишине и полумраке обсаженной высокими деревьями аллеи и бормотала себе под нос резоны, заставившие ее здесь оказаться.

– Я только посмотреть, – твердила она себе. – Может, это и глупо, но я не могу не наблюдать за этой женщиной. Я должна убедиться и успокоиться, пусть для этого и надо поддаться собственной глупости…

Она со всех ног спешила к воде и уже видела между деревьями ее проблески. Но чтобы увидеть мостик, ей надо было миновать еще одно большое дерево.

– Батюшки! А это что? – сказала она себе вслух. Она увидела, как из камышей поднялось, выросло что-то белое.

Секунду Джейн стояла, обомлев, а затем ринулась вперед. Белая фигура медленно двигалась среди деревьев. Она не пыталась скрыться и совсем не испугалась, когда Джейн схватила ее за край белого одеяния. Фигура повернулась, и Джейн увидела под покрывалом лицо Амиры. Амира приветливо улыбалась и, казалось, нисколько не была обеспокоена внезапным нападением Джейн.

– Что вы здесь делаете?! – воскликнула Джейн. – Зачем вы сюда пришли?!

Амира быстро заговорила на хиндустани с этим ее обычным видом: мол, мне и в голову не приходит, что кто-то может меня не понимать. А говорила она о том, что, узнав, что мем-саиб приходит сюда медитировать, она сама стала приходить сюда для медитации и молитвы в то время дня, когда здесь никого не бывает. И она рекомендует это место и Джейн, и ее матушке, которых почитает людьми, способными к духовным практикам.

Джейн встряхнула ее за плечи.

– Я не поняла ни слова! И вы это прекрасно знаете. Говорите по-английски!

Амира покачала головой и снова улыбнулась, всем своим видом выражая кроткое терпение. Она попыталась объясниться с Джейн по-английски, при этом, как заметила Джейн, говорила куда хуже обычного. Смысл ее высказывания сводился к вопросу: а что, слугам запрещено ходить к воде?

Эта намеренная непонятливость стала последней каплей, и Джейн разразилась слезами.

– Вы здесь с какой-то злой целью! – рыдала она. – Я знаю! Это невыносимо. Я напишу, я сообщу тем, кто имеет право делать то, на что я права не имею! И я еще вернусь к этому мосту!

Амира смотрела на нее в недоумении, а затем снова пустилась в извинения и объяснения на хиндустани. Потом вдруг остановилась и предупреждающе подняла руку:

– Они идут сюда. Ваша мем-саиб и ее люди. Слышите?

Она говорила правду. То ли Джейн неправильно рассчитала время, то ли ужин закончился раньше, чем обычно, во всяком случае, леди Уолдерхерст с гостями шли по аллее: хозяйка дома пригласила их полюбоваться отсюда на восход луны, как она сама это порою делала теплыми вечерами.

Джейн покрылась потом и убежала. Амира тоже исчезла, ничуточку не вспотев и нисколько не расстроившись.

Наутро леди Уолдерхерст сказала причесывавшей ее Джейн:

– Кажется, вы сегодня плохо спали.

Леди Уолдерхерст видела в зеркале над своим лицом бледное лицо Джейн с покрасневшими глазами.

– У меня немного болела голова, миледи, – ответила Джейн.

– У меня самой немного болит голова, – призналась леди Уолдерхерст. В голосе ее не было прежней живости, а в глазах блеска. – Я плохо спала. Я уже неделю плохо сплю. Я регулярно просыпаюсь среди ночи, как будто меня что-то будит, какой-то звук, и мне от этого нехорошо. Сегодня мне опять приснилось, будто меня кто-то трогает. Думаю, придется мне послать за сэром Сэмюэлом Брентом.

– Ах, миледи! – горячо воскликнула Джейн. – Если б вы только… Если бы только…

Леди Уолдерхерст с тревогой посмотрела на горничную.

– А вы, Джейн… А ваша матушка думает, что со мной что-то не в порядке? – спросила она.

У Джейн заметно дрожали руки.

– О нет, миледи! Нет, нет! Но если бы можно было послать за сэром Сэмюэлом, или за леди Марией Бейн, или… Или за его светлостью…

Тревога на лице леди Уолдерхерст сменилась страхом. Да, она начала бояться по-настоящему. Она повернулась к Джейн.

– О! – вскричала она с каким-то детским ужасом. – Вы думаете, что я больна, да? Я уверена, что вы так думаете! Что со мной?

Она резко повернулась к туалетному столику и сидела, уперевшись в него локтями и спрятав лицо в ладонях. Она явно испытывала шок.

– Ох, если что-то пойдет не так! – тихонько стенала она. – Вдруг что-то случится!

Она не могла вынести и мысли об этом. Это разобьет ей сердце. А она была так счастлива! Господь был так к ней добр!

Джейн вся скорчилась от негодования на свою собственную глупость. Ну вот, теперь она сама расстроила ее светлость, та прямо побелела и вся задрожала! Ну что же она за бестолочь, надо было думать, прежде чем ляпнуть такое! Она принялась утешать хозяйку:

– Ну право, простите, простите меня, миледи, не надо так убиваться, это все моя глупость! Только вчера матушка говорила, что она никогда не видела, чтобы кто-то так хорошо все переносил и был в таком чудесном состоянии духа! Я не имею никакого права даже быть рядом с вами, если я творю такие глупости! Пожалуйста, миледи, позвольте мне сходить за матушкой, пусть она с вами поговорит!

На лицо Эмили постепенно возвращались краски. Джейн побежала к матери, и миссис Купп чуть не надрала ей уши.