Открылась входная дверь и в бар вошла девушка, едва переставляя ноги. Села за барную стойку, швырнула сумку на соседний стул и упала лбом на стойку.

— Текилы? — спросила барменша, а девушка простонала:

— Давай.

Карина пошла к ней, спрашивая с состраданием:

— Опять?

— Снова, — вздохнула та и выпрямилась, а я оставила деньги под блюдцем и поднялась, сказав довольно громко:

— До встречи.

— Пока, — ответили все девушки разом, а одна подняла бокал в воздух.

Я вышла из бара с ощущением, что посетила дом родной и бодро направилась к машине, сияя улыбкой.

— Тебе точно можно за руль? — уточнил Карев, едва я села, а я завела мотор и выехала с парковки, продолжая улыбаться. — Выглядишь довольной. Что там?

— Бар, — ответила с усмешкой, а он пробубнил:

— Да расскажи, интересно же…

Я пересказала вкратце, а он задумался.

— Звучит безобидно.

— Вполне, — закивала согласно, — мое новое любимое место. Как только найдём ублюдка, который портит все веселье.

— Думаешь, связано?

— Уверена, — сказала серьезно. — Сам посуди, где ещё найти идеальную жертву?

— Тогда он не один… либо одна из сотрудниц в деле, либо водитель такси.

— Не обязательно, — пожала плечами. — Не все пользуются доступными услугами, кому-то удобнее вызвать такси самой, а есть храбрые, которые ловят попутки. Достаточно быть в нужном месте и обладать достаточно подвешенным языком, чтобы уточнить необходимую информацию.

— Сложно, — поморщился следователь. — Но возможно, спору нет. Начну проверять сотрудников. Если судить по времени, то Брянцева прямо из бара вполне могла отправиться прямиком на пытку.

— Я вот думаю, а достаточно ли быть просто красивой одинокой брюнеткой, чтобы попасть под типаж? У девушек больше нет ни одной сходной черты, все абсолютно разные: рост, цвет глаз, да даже оттенок волос.

— Аборт?

— Вероятно, конечно, но о таком в барах вряд ли рассказывают.

— А о чем рассказывают?

— Об отношениях, — пожала я плечами, — либо хвастаются, либо наоборот. О проблемах в семье, на работе, аборт — слишком личное.

В кармане зазвонил телефон, я достала его и ответила, не глядя на экран:

— Да.

— Ник, нужна помощь, салон, сейчас, — быстро сказал Сашка и отключился.

Я резко развернулась через две сплошные, а потом вспомнила, что рядом Карев, бросила на него взгляд, а он спросил хмуро:

— Где пожар? — наверняка прекрасно слыша весь разговор.

— Прости, — выдохнула, резко затормозив за автобусной остановкой.

Он кивнул и вышел, а я рванула с места, наверняка обдав его грязной жижей с дороги. Набрала его по громкой связи и простонала:

— Прости…

— Порядок, — засмеялся в ответ, — долг превыше всего, не так ли?

— Стараюсь не думать о том, кого спасаю, — отозвалась глухо.

— А я о том, как получил повышение и отдельный кабинет. Не отвлекайся от дороги, — повесил трубку, а я свернула на светофоре и через десять минут влетела на полном ходу в салон, встав рядом со скорой с распахнутыми настежь задними дверями.

Народу было прилично, некоторые лица знакомы, некоторые я видела впервые, все хмурились, неотрывно и молча смотрели на меня. На полу были капли крови, я пошла по их следу, на ходу снимая куртку и бросая ее на пол, и оказалась в соседней от «лазарета» комнате. Она была поделена стеклянными перегородками, по одну сторону ярко освещённая операционная, по другую рукомойники. Я сбросила сапоги на каблуке, тщательно вымыла руки, одела одноразовый халат, маску, шапочку и перчатки и толкнула дверь спиной, проходя внутрь.

— Ника, это отец, — прохрипел Сашка, держа обе руки на его груди и зажимая рану, а я покрылась мурашками и сказала мягко, подвинув его бедром:

— Я разберусь. Кыш отсюда.

У изголовья стоял второй санитар из Сашкиной смены, выполняя функцию анастезиолога, о помощнике можно было и не мечтать, а от друга не было никакого толка.

— Почему не в больнице? — прорычала, едва Абрамцев вышел.

— Не довезли бы, — ответил недовольно, — сюда ближе. Тебе набрали как только сами выехали.

— А если бы у меня телефон был отключен? — продолжала ворчать, подтянув ногой каталку с инструментами.

— Тогда выбора бы не было, — пожал он плечами.

— Следи за мониторами, — процедила, быстро орудуя зажимами. — Кровь есть?

— Есть.

— Ставь! — заорала, бросив на него злобный взгляд.

Он подорвался, метнувшись к холодильнику, а я перестала замечать окружение, сосредоточившись на пулевом отверстии в груди.

Сказать, что ему повезло, означало бы сильно преуменьшить: пуля прошла навылет, в паре сантиметров от сердца, повреждения которого были не смертельными. Не знаю, сколько я провозилась, но из операционной не вышла, а выпала, устроившись на полу.

Сашка тут же навис сверху, а я пробормотала:

— Жив, — присутствующие выдохнули, кто-то просвистел на радостях, а Сашка заявил с чувством:

— Я тебя люблю, — и бухнулся рядом на колени, снимая с меня окровавленные перчатки и халат. Примерился, как бы обнять половине, ладонью вытер с моего лица кровь, наверняка только размазав, а потом поднял на руки и потащил в соседнюю комнату.

Я прикрыла глаза, не желая видеть все остальные рожи, а через пару секунд он передал меня в другие руки. Я слегка улыбнулась, а Толя тихо хмыкнул и сел вместе со мной на кровать.

— Видок у тебя… — хохотнул тихо, а я приоткрыла один глаз и ухмыльнулась:

— Заводит?

— Есть немного, — широко улыбнулся, а кто-то заржал:

— Да мы тут все чуть не кончили.

Я поморщилась, а Толя рыкнул:

— Завали.

Комментатор притих, а я вздохнула:

— Ему нужен круглосуточный надзор.

— Все сделаем, дальше не твоя забота.

— С какой стати в него стреляли? — нахмурилась, открывая оба глаза и садясь рядом.

— И это не твоя забота.

— Знаешь, что? — спросила с вызовом, поднимаясь. — Идите к черту!

Толя вздохнул, а я пошла на выход. Возле скорой нашла взглядом Сашку, подошла ближе, сверкая глазами, ткнула ему в грудь пальцем и сказала сердито:

— Не звони мне больше.

— Нормально! — взвился он в ответ. — Опять Фома накосячил, а я крайний!

Парни хохотнули, я окинула всех присутствующих гневным взглядом и пошла в машину, сжимая кулаки.