инкрустированной крышке играли в кости. Костис с подозрением воззрился на них, а король повторил то же самое, что минуту назад сказала королева в передней. Он сидел в постели, окруженный ворохом бумаг и пергаментов. Неожиданно грубым пятном на мягких вышитых простынях смотрелась кожаная почтовая сумка.

– Компании у меня более чем достаточно, – заявил король. – Можешь подождать в кордегардии.

Костис неловко кашлянул:

– Королева сказала, я должен быть здесь.

– А, ну тогда понятно, ты боишься уйти. Я бы на твоем месте тоже боялся. Ладно уж, оставайся, заодно познакомься с моими дорогими родственниками. Аулус и Боагус прибыли побыть со мной, пока я выздоравливаю.

У Костиса из головы не шла мысль: уж не те ли это родичи, которые держали короля головой в воде?

– Берегись Аулуса, – ядовитым голосом предостерег король. – Он похож на быка и точно так же может раздавить тебя, случайно наступив.

Аулус поглядел на короля, ничего не сказав, и встал. Он и вправду оказался исполином. Пока он сидел, впечатление сглаживалось, но, поднявшись, он словно занял собой всю комнату. Нависнув над королем, великан стал собирать с постели бумаги и доклады.

Король прижал одну из бумаг крюком к простыне и заявил:

– Я это читаю!

Аулус, не обращая внимания, дернул бумагу так, что она порвалась. Потом сунул рваный листок в скопившуюся груду и сгреб всю пачку в почтовую сумку. Поглядев на короля, назидательно поднял палец толщиной с половину рукояти топора.

– Я тебя предупреждал. Скажешь хоть одну колкость, и будет пора ложиться спать. – У него был такой густой акцент, что хоть ножом режь. Казалось, к каждому слову он добавлял еще один слог.

– Ты меня в постели не удержишь!

– Еще как удержу, – спокойно отозвался Аулус. – Куда легче, чем тебе кажется. Лягу поверх одеяла с этой стороны. А Боагус ляжет с той. И барахтайся сколько хочешь, как котенок в мешке. И придумать достойную месть не успеешь, потому что мы с Боагусом очень скоро окажемся далеко-предалеко, там, где до нас не достанет его королевское чванличество король Аттолии. – Он многозначительно кивнул. – Нам Орнон обещал.

Король оторопело выслушал и попытался запротестовать:

– У меня важные…

– Ген, – перебил его Аулус. – Ты читаешь с самого восхода. Весь измотался, пора отдохнуть.

Эвгенидес бросил взгляд на Костиса. Тот подобрался, готовый своей жизнью защищать короля от этой исполинской эддисской няньки.

Аулус устало кивнул:

– Ген. Ложись спать.

Король, ворча, нырнул под одеяло. К благоговейному восторгу Костиса, громадный эддисец действительно расправил и подоткнул одеяло.

Аулус отошел к окну, но игра в кости не возобновилась. Он стал насвистывать тихую, незнакомую Костису мелодию, полную долгих расслабляющих нот. Не дождавшись повтора колыбельной, король уснул.

Боагус встал, склонился над королем, внимательно всмотрелся, спит ли. Наконец кивнул Аулусу и отступил к креслу. Там они устроились поудобнее, закинули ноги на деревянный столик, разместились там, немного попинав друг друга. Закрыли глаза, как профессиональные солдаты, никогда не упускающие случая отдохнуть, и, кажется, тоже уснули.

Но стоило Костису шелохнуться – всего лишь переступить с ноги на ногу, – как оба эддисца открыли глаза и воззрились на него. Больше Костис не шевелился. Король спал, пока не протрубили полдень. Потом он поел, и Аулус разрешил ему вернуться к бумагам.

* * *

После обеда Аулус ни с того ни с сего сказал:

– Говорят, вчера тюремщик напугал тебя до чертиков.

Ген даже не поднял глаз от чтения:

– Кто говорит? Орнон?

– Да, – улыбнулся Аулус.

– Нет, – оторвался наконец от бумаг король. – Тюремщик меня не пугал.

И опустил глаза – сделал вид, будто опять углубился в чтение. Однако вместо этого стал теребить узелки на вышивке одеяла. Боагус открыл было рот, но по знаку Аулуса закрыл опять. Они ждали. Аулус всем своим видом выражал готовность ждать сколько угодно.

– Я их чуть не прибил, всех до единого. Головы поотрывал бы.

Костису вспомнились побледневшее лицо короля и внезапная долгая тишина в камере.

– И капитана тоже? – спросил Аулус.

– Конечно. Его в первую очередь. – Король запустил пятерню в волосы. – Я сказал им, что могу делать все что захочу, – признался он.

– Вот оно что, – протянул Аулус. – И он, должно быть, решил, что разговаривает с королем Аттолии?

– Наверно, да.

Боагус покачал головой.

– Теперь ты и впрямь можешь делать все что захочешь. – Но под яростным взглядом Эвгенидеса вскинул руки и торопливо добавил: – Впрочем, и всегда мог.

Аулус ухмыльнулся.

– Если бы каждый раз, когда я слышу от тебя, что ты можешь делать все что захочешь, мне давали бы золотую монету, я уже был бы богат, как… как… – Он пытался подобрать сравнение.

– Как Орнон, пока не растерял всех овец, – подсказал Боагус. Оба солдата расхохотались, и даже король улыбнулся. Укрепив Костиса в подозрениях, что в пропаже овец Орнона виноват Эвгенидес, Боагус спросил:

– Ты до сих пор блеешь, как ягненок, когда он входит?

Эвгенидес покачал головой:

– В первый же раз после церемонии коронации Орнон отвел меня в сторону и сказал, что такое поведение подрывает мое достоинство.

Аулус и Боагус раскрыли рты. Лицо Эвгенидеса ничего не выражало.

– Так и сказал? – изумился Аулус.

– Да, – подтвердил король.

– И что ты ответил? – с подозрением спросил Боагус.

– Что отныне вместо этого я буду лаять, как овчарка.

Эддисцы опять ухмыльнулись.

– Надеюсь, не лаешь? – осторожно спросил Аурус.

Король окинул его презрительным взглядом.

– Да за кого ты меня принимаешь? – сказал он и, когда у Аулуса отлегло от сердца, добавил: – Только когда никто не слышит.

Эддисцы покатились от хохота.

Король смеялся не так громко, держась за бок. Даже Костис улыбнулся. Но быстро согнал улыбку с лица. Ему не полагалось смеяться вместе с королем, однако все равно было приятно.

Внезапно в дверях появилась фигура. Рука Костиса метнулась к поясу, туда, где должен был висеть меч. Аулус и Боагус в креслах подались вперед, но сразу успокоились. Это пришел Орнон. Сдавленный смех вырывался у всех, словно пламя плохо задутой свечи.

– Посол Орнон, – приветствовал его Эвгенидес слегка придушенным голосом. – Как хорошо, что ты зашел.

– Полагаю, ваше величество, вы тут смеялись надо мной. – Орнон пересек комнату и сел у каминной ширмы.

– Что вы, посол, и в мыслях не было.

– Какое счастье. Предлагаю устроить праздник в честь вашего возвращения в доброе здравие. Возможно, целый день торжественных приемов. – Увидев, как помрачнел король, он добавил: – Или королевский парад.

– Только попробуй.

– Мне кажется, это был бы неплохой способ успокоить население, но только если ваше величество не будет против.

– Благодарю. Я буду очень сильно против. Прошу прощения, если обидел.

– Ничего страшного. – Сухая улыбка Орнона дала понять, что каждая из сторон засчитала себе по очку. – Если вы все отсмеялись, отошли своих сиделок. У меня есть новости.

– Плохие?

Орнон пожал плечами.

– Хорошие для наших надежд на мир и на шансы трех стран единым фронтом выступить против Медии. Плохие, – тихо добавил он, – для наследника саунисского престола.

Смех как рукой сняло, и король спросил:

– Его захватили?

– Нет. Нет еще. Но, по сведениям, Саунис отвоевывает свои владения. Если парень жив и повстанцы захватили его в заложники, они бы уже сообщили.

– Понятно.

Орнон кивнул эддисцам:

– Прошу прощения.

Король тоже сделал знак Костису уйти.

Вслед за могучей фигурой Аулуса Костис вышел из спальни, проследовал через переднюю и очутился в гостиной, полной всяких женских принадлежностей: пялец для вышивки, швейных столов. В углу стояла арфа и переминались совершенно неуместные здесь королевские лакеи. Служанок королевы не было видно, их место заняли мужчины, которые в ожидании королевских приказов маялись от безделья. Они встретили Костиса и эддисцев враждебными взглядами.

Аулус уселся в кресло.

– Кордегардия вон там, – многозначительно указал один из лакеев.

– Ты хотел сказать: «Кордегардия вон там, ваше высочество», – поправил Аулус, откинулся на спинку, сапогом придвинул столик и закинул на него ноги. И кресло, и стол тревожно скрипнули. – Полагаю, это очень хорошая кордегардия.

И улыбнулся. Лакеи поняли намек. Казалось, они размышляют, морочит он им головы или нет, однако ни у кого не хватило дерзости поставить его слова под сомнение.

Костис не считал, что Аулус блефует. Правда, эддисский великан ничуть не походил на принца, однако это ничего не значило – Эвгенидес тоже был мало похож на короля. Орнону был нужен человек, который посидит с королем и сумеет его угомонить, но при этом останется неуязвим к его ответным ударам. Естественно, если бы под рукой был хоть один эддисский принц, он лучше всего подошел бы на эту роль. Аттолийские принцы ни за что не пошли бы служить в армию простыми солдатами, но в Эддисе, возможно, дело обстояло иначе. Кажется, у королевы Эддис нет родных братьев, однако это мог быть кто-то из ее близких родственников.

Внезапно Костис понял, что вся комната многозначительно смотрит на него. Он не барон, не наследник барона и не принц. Что