Но главная странность заключалась не в этом. И даже не в том, что невеста и горбун не замечали Роджера, застывшего в трех шагах от них. Ледогоров мог поклясться: в огромных глазах девушки отражался тоненький свечной огонёчек, но не луч мощного фонаря, судорожно стиснутого подполковничьей рукой. Этот обширный поток света щедро освещал всё вокруг – кроме медленно плывущих в его центре Белой Невесты и Чёрного Монаха. Ледогоровский фонарь светил сквозь них, не отражаясь и не рождая теней.

Между тем, девушка вплотную приблизилась к каменной стене и вошла в нее. Затем чёрный схимник утопил в тёсанном камне торчащий вперед подбородок и погрузился весь – с кувшином и мертвым петухом.

Роджер подскочил к тому месту, в которое канули Невеста и Монах. Луч фонаря обнажил безупречно подогнанную каменную кладку, сквозь которую не просачивалось ни капельки влаги. Ледогоров кривовато ухмыльнулся:

– Вот и флюиды безумия! Только зря надеетесь, профессор: умом не тронусь от ваших питерских штучек-дрючек! Ален Делон не пьёт одеколон!

И пружинисто зашагал дальше, гадая про себя – на кой чёрт горбуну чёрный петух и что там плескалось у него в кувшине?

Додумать про петуха Роджер не успел. Из боковой ниши к нему метнулась тень, занесла руку.

Ну, это мы проходили! Ледогоров качнулся влево, перехватил запястье нападающего, крутанул с силой. Запястье отчётливо хрустнуло и ослабло, стало пластилиновым. Какая-то железяка, выпав из онемевших пальцев, звякнула о каменный пол.

А подполковник зашагнул нежданному противнику за спину, захватом сковал горло:

– Теперь будь паинькой, не то башку отверну!

Горло было горячим. Уже приятно: значит – не мертвяк и не монах, гуляющий сквозь стены. Этот и тень отбрасывает, как надо. Совсем хороший мальчик, если б ещё с ножиком на людей не напрыгивал!

Тут подоспели Викинг с Васылем, зашарили вокруг фонарями:

– Что? Что такое?

В недружественных объятиях подполковника корчился здоровенный мужик, обряженный в темную телогрейку.

– Кто такой? – свирепо вопросил Роджер, чуть ослабив хватку.

– Страж есмь! – прохрипел мужик отчасти пережатой гортанью.

– И чего сторожишь? Чтобы катакомбу не упёрли?

– Храм сторожу!

– А ты, часом, не заплутал? Храм-то наверху остался!

– То – неправедный храм! А наш – Храм Третьего Завета – здесь, под спудом!

– Ладно, веди к праведному! – распорядился подполковник, и пленник понуро потащился по темным переходам. Васыль за Ледогоровской спиной, недобро похохатывал:

– На фиг ты захомутал этого скорбного разумом? У них тут впрямь церковь своя устроена. Много чего про них болтают. Мол, обосновалась под землей целая секта, жертвоприношениями балуются. А ещё – что это они могилу митрополита Антония распатронили, а черепушку и останки митрополитские разбросали по погосту…

Но вот полоумный сектант вывел их в просторную залу. На противоположной стене размещался диковатого вида иконостас. На главной иконе Роджер узрел последнего русского царя, профукавшего империю. Голову бездарного венценосца окружал странный, явно не канонический нимб. Казалось, царь-мученик напялил на себя космонавтский шлем. Над шлемом коряво и без знаков препинания было начертано: «проснись Россия». Поверх лозунга распростёр крылья голубь – хотя и об одной голове, но очень уж смахивающий на имперского орла.

– Ну? – вопросил Роджер. – И что означает это безобразие?

– Не безобразие, но благообразие! Храм Николая Второго! – Глаза «стража» наполнились восторгом, и он начал утробно вещать, обращаясь исключительно к Весёлому Роджеру:

– Церковь Христова не состоялась! Только наша Церковь – истинно благодатна! Одумайся, сын советской матери!

От такого обращения Алексей Ледогоров даже малость ошалел. А новоявленный Савонарола продолжал свои обличения:

– Советская мать – нечестивая мать! Она сеет содомскую вакханалию, погружает мужей и сыновей в свою утробу, распаленную геенской похотью! Земная мать – прообраз дьяволицы. Земной отец – прообраз сатаны. И каждый отец – сыноубийца, и каждая мать, распявшая господа, – жена диавола. Отрекись, брат!

Взор проповедника полыхал очистительным пламенем, с уст слетала полная уже галиматья:

– Старец Григорий – предвестник новой эпохи! Распутин – учитель любви, открывающий сердца…

– Не знаю, как вас, ребята, а меня уже достала эта трихамундия, – поведал Ледогоров спутникам. – Пойдём-ка на воздух, отдохнём от пастыря малохольного. Вперед, сыновья советской матери!

Они шагали на выход, а в спину неслось:

– Приидет час – и утробы материнские станут рожать подобия рода человеческого! И будут это Духи Зла, воплотившиеся в телах человеческих!..

* * *

Прощаясь с Платоновым возле его подъезда, Роджер хмыкнул:

– Значит, говорите, «столица мифов и метафизики»? Что-то ваши метафизики с ножиками на меня наскакивают!

Знакомства

Действительный тайный советник, растлитель и детоубийца, сведёт знакомство с теплокровной девицей или вдовой высоконравственного поведения.

Обращаться по адресу: Александро-Невская лавра, Никольское кладбище, склеп барона Людвига Иоганновича фон Вервольфа.

(Нью-Йорк, 20.. год)

Дик рванулся вправо-назад, и в самом углу своего поля успел-таки взять подачу, резко посланную из-за сетки. Его ракетка серебристо блеснула на солнце – и желтый теннисный мячик крохотным солнышком устремился в зенит.

Расчётливый уакеро ничего в жизни не делал просто так. И сейчас, запустив высоченную «свечу», он намеренно подставился под мощный режущий удар. Чтобы не просто проиграть, а проиграть – убедительно и упоительно для своего противника на этом теннисном ристалище. И вот фартовый «гробокопатель» уже беспомощно смотрит вслед просвистевшему мимо мячу. После чего переводит взгляд на полного человечка в нелепых канареечных шортах, и улыбается, повинно разводя руками:

– Такие не берутся! Вы опять победили, сэр. Поздравляю!

А канареечный сэр исходил снисходительным великодушием победителя. Он даже проскрипел:

– Вы тоже, дьявол подери, неплохо держались, Дик. Особенно – во втором сете.

Сойдя с корта, они проследовали к уютному столику, затаившемуся в тени под полосатым оранжево-лиловым тентом.

– Присаживайтесь, мистер Ставински! – кивнул благодушный триумфатор. – Кофе? Сигару? Виски?

– Благодарю вас, сэр, – покачал головой Дик. – Лучше стакан грейпфрутового сока со льдом.

Его собеседник сделал подтверждающий жест («И мне того же!») выросшему из-под земли официанту.