можно сразу отбросить.

Ольга Андреевна слабела в моих объятиях. Представляю, какое интересное у нее сейчас было выражение лица! Такое же, наверное, бывает у селедки, когда она скользит по пищеводу акулы в сторону желудка. Впрочем, и я тоже сейчас мало напоминал того Вацуру, которого привык видеть в зеркале во время бритья. Полагаю, что рот мой был приоткрыт, глаза округлились как у испуганного суслика, уши стали огромными, дрожащими от напряженной работы, и нос двигался в такт дыханию – туда-сюда, туда-сюда…

Ого, да тут не только шаги, тут еще и свет! В безликом мраке медленно проступал пустой дверной проем, и он быстро заполнялся подвижным желтоватым светом; и уже бесформенные длинные тени поползли по потолку над нашими головами; и можно было рассмотреть во всех деталях лестничную площадку; и осветилось лицо учительницы, искаженное страхом. Кто-то с фонариком приближался к лестничной площадке, на которой мы стояли всего несколько минут назад. Кто-то… Конечно же это Белоносов! На ловца и зверь и бежит! Какая удача!

Бессмысленно было дергаться, убегать под прикрытие емкостей и пытаться спрятаться. Любое наше движение вызвало бы звук, который нельзя будет не заметить в полной тишине. Я уже настроился на то, что луч света сейчас упадет на нас. Лишь бы у Белоносова не разорвалось сердце от неожиданности! Эмоциональный удар, который он испытает, увидев нас, будет ужасен…

Я услышал, как хрустнула щебенка. Затем снова этот странный барабанный звук. Вот по перилам пробежало световое пятно, скользнуло вниз, на ступени. Свет ушел вниз, опережая того, кто нес фонарик, и дверной проем стал меркнуть и растворяться в темноте. Я успел увидеть лишь неясный контур человека в темной куртке, который нес что-то вроде канистры.

Ольга Андреевна так сильно сдавила мою руку, что ее крепкие ногти вонзились в мою ладонь подобно капкану. Находились бы мы в другом месте, я бы обязательно взвыл. Человек стал спускаться по лестнице. На фоне едва освещенной стены на мгновение появился силуэт его головы в профиль. Дерзко вздернутый нос, пухлые губы, волна волос, опускающихся на воротник куртки… Мать честная! Да это же Рябцев!

Я в изумлении посмотрел на учительницу, но комната, где мы стояли, уже опять погрузилась во мрак. Ничего не понимаю! Что делает лучший ученик школы в заброшенном институте, да еще в такое время? Наверняка он только что встречался с Белоносовым! Надо немедленно допросить ревнивца по полной программе! Немедленно и напористо, не давая ему прийти в себя и начать контролировать свои ответы! Неожиданность, страх и шок заставят Рябцева выдать правду с той же легкостью, с какой принуждают малыша напудить в штанишки.

Я рванул было вперед, но Ольга Андреевна буквально повисла у меня на шее.

– Пожалуйста, – дрожащим шепотом взмолилась она. – Не надо! Я боюсь… Пусть он уйдет…

– Это же Рябцев! – громко шепнул я ей прямо в ухо.

– Что?! Ты с ума сошел! Это не он! Ты ошибся! Этой какой-то горбатый старик!

– Да он такой же горбатый, как и я! Он просто нес что-то тяжелое!

– Нет! Нет! Ты ошибаешься! Не иди туда! Умоляю! Он тебя убьет!

Я понял, что Ольга Андреевна настолько парализована страхом, что скорее придушит меня своими нежными пальчиками, чем позволит мне побежать по лестнице вниз.

Но я не мог ошибиться! Я совершенно отчетливо рассмотрел тень этого человека, его нос, губы, прическу…

Добыча уходила. Мгновение назад я чувствовал ее трепет в моих руках, и сердце наполнялось восторгом охотника. Но я упускал такой редкий, удачный шанс! Ольга Андреевна все еще висела на моей шее и притворялась якорем. Надо было избавиться от него, от сладкого шепота, от головокружительного аромата ее волос и догнать Рябцева!

С силой, какую еще никогда не применял к женщине, я разжал руки учительницы и кинулся на лестничную площадку.

– Боже мой! Кирилл! Ты меня бросаешь?! – в ужасе воскликнула Ольга Андреевна.

Я уже схватился за перила и глянул вниз. Между лестничными пролетами едва пробивались слабые отблески. Сейчас Рябцев выйдет во двор, и тогда я его потеряю. Нельзя медлить!

От моего фонарика уже не было какого толку, лампочка едва заметно тлела, освещая только саму себя, и я отшвырнул его в сторону. Придется бежать в темноте. Я ринулся вниз и тотчас услышал крик учительницы. Пришлось остановиться. Проклятье! И зачем я брал ее с собой!

– Что случилось? – спросил я в темноту.

Ольга Андреевна ничего не ответила, лишь простонала. Я поднялся на лестничную площадку.

– Ты где?

– Где, где… – раздался ее сердитый голос совсем рядом.

Я опустился на корточки и нащупал в темноте ее руки.

– Я упала и, кажется, разбила колено, – сказала она, потянула мою руку к себе и опустила ее на свою ногу. – Вот здесь… Выше… Чувствуешь?.. Ай!

Мои пальцы коснулись ее колена. Оно было горячим и влажным. Кажется, чулок на этом месте порвался.

– Идет кровь, – сказал я. – Ты можешь идти?

– Постараюсь, – ответила Ольга Андреевна сквозь зубы и, опершись о мое плечо, встала.

Ситуация была ясной, как в солнечный зимний полдень. Ольга Андреевна упала нарочно. Она хотела остановить меня любой ценой. Зачем? Либо она боялась, что Рябцев убьет меня, либо – что я узнаю тайну Рябцева. Скорее, причина ее самопожертвования была и в том, и в этом.

Прихрамывая, Ольга Андреевна ковыляла со мной рядом. Мы двигались со скоростью траурной процессии. На ступеньках она совсем расклеилась, поломала каблук, и мне пришлось взять ее на руки. В это время я должен был получать удовольствие, какое получает всякий нормальный мужчина, совершая сильный и благородный поступок во имя женщины. Но красивая учительница на моих руках все же оказалась слабым утешением. Мое настроение было отравлено досадной ошибкой. Зря я, раскрыв рот, следил за движущейся по площадке тенью! Надо было ломануться танком на свет фонарика, не думая о том, кто его держит – Белоносов, Рябцев или крыса-мутант. Эх, все мы мудры задним умом!

Я красиво, как в сказке, вынес мою красавицу из руин, но Рябцева уже и след простыл. Ольга Андреевна обвила мою шею руками и, казалось, задремала. Я испытывал странное чувство. На моих руках лежала молодая