Он сбросил с плеч Кортни разорванную рубашку и, наклонив голову, обжег ее тело горячей дорожкой ласк, а потом по очереди зажал между губами розовые верхушки белых, как сливки, грудей. Кортни вцепилась в густую гриву золотистых волос, как будто на всю жизнь притягивала к себе Адриана. Ее рот приоткрылся, глаза наполнились слезами неверия, тело горело огнем, ноги лишились силы, и она закрыла глаза от сотрясающих ее судорог. Его губы у нее на груди, его рука между ее ног – никто не подготовил Кортни к такой атаке на ее тело!

Почувствовав на себе взгляд Адриана, Кортни перевела дыхание. В глубине серых глаз отражалось желание, которое было таким же низменным, как острая боль, терзавшая ее тело. Пол ушел из-под ног Кортни, и она догадалась, что Адриан несет ее в постель. Его одежда была сорвана, как листва в свирепый шторм, и с той же необузданной, грубой напористостью он протиснулся между бедрами Кортни. Его руки приподняли ее вверх, навстречу ему, и первым же мощным толчком он уничтожил ее невинность. Боль была мимолетной, она унеслась вместе с испуганным вздохом, но осталось другое – что-то длинное и твердое, что снова и снова наполняло ее, обжигая, испытывая, раздирая ее чувства при каждом соприкосновении их тел. Почувствовав глубоко внутри разливающееся тепло его страсти, Кортни выгнулась вверх, не дожидаясь команды его рук. Ее вздохи перешли в крик, она всем телом прижалась к Адриану и услышала, как он резко втянул воздух при извержении в нее своего семени.

Адриан содрогнулся внутри ее, и темнота вспыхнула миллионом искрящихся огней, ярких обжигающих огней, от которых по ее телу пробежало новое пламя возбуждения, и Кортни взорвалась, как пороховой бочонок, к которому поднесли запал. Ее захлестывали волны экстаза, она корчилась, беззвучно кричала, впивалась ногтями в плечи Адриана и вертела головой из стороны в сторону от блаженства, которого раньше не знала.

Сладостная, ошеломляющая одиссея закончилась тем, что Кортни с рыданием опустилась на измятую постель. Все ее чувства смешались, руки и ноги тряслись, кожа стала влажной и горячей. Слепящее напряжение последних мгновений исчезло и уступило место не менее восхитительным ощущениям: Адриан все еще наполнял ее своим теплом, вызывая в ней непонятное облегчение.

Его прикосновение уничтожило защиту Кортни. Просто невероятно, что такое могло с ней случиться, и тем не менее это произошло: рука Адриана у нее на груди, обещание страсти в его глазах и в сильном, мускулистом теле.

Баллантайн был заклятым врагом Кортни, человеком, уничтожившим ее дом, ее семью, – так как же он мог доставить ей такое наслаждение, такое облегчение, такое умиротворение? Ей нельзя было уступать, им обоим нельзя было поддаваться слабости.

Прикусив нижнюю губу, Кортни осторожно толкнула Баллантайна в плечо. С недовольным вздохом он откатился на постель рядом с ней, но оставил руку у нее на груди. Кортни закрыла глаза, борясь с приятной болью желания, и открыла их только тогда, когда глубокое ровное дыхание Адриана убедило ее, что он спит.

Она с трудом сглотнула, но не смогла избавиться от комка в горле. До того как это произошло, они были врагами, и утром они опять будут врагами, и по-другому быть не может. Просто не может.

Отис Фолуорт натянул на себя бриджи, поморщившись, когда ткань задела нежные части тела, надел подтяжки и застегнул медные пуговицы жилета. Озабоченный взгляд в зеркало вызвал у него кривую улыбку. Его волосы висели как пакля, а растрепанные пряди на висках делали похожим на помешанного; лицо было красным, хотя кожа оставалась холодной и липкой; губы выглядели так, будто их искусали – он мог поклясться, что их жевали в порыве страсти! Услышав позади себя низкий горловой смех, Фолуорт повернулся к кровати.

– По нашему виду нельзя сказать, что мы просто прогуливались по кораблю, мой лейтенант.

Фолуорт усмехнулся и окинул хитрым взглядом восхитительные изгибы и формы тела, которое только что чуть не довело его до сумасшествия. Ее как будто светящаяся кожа, темные ложбинки и впадинки притягивали его взгляд, как блеск драгоценных камней.

– Еще, мой лейтенант? – промурлыкала она.

– Что? – Фолуорт оторвал взгляд от густых черных блестящих локонов, неопределенно усмехнулся и вдруг помрачнел. – Сомневаюсь, осталось ли во мне еще что-нибудь, дорогая, хотя мне хотелось бы верить в это.

Поднявшись на колени, словно нимфа из волшебного озера, Миранда согнула пальчик, и Фолуорт послушно подошел к койке. Обольстительные янтарные глаза заглянули в его глаза, руки скользнули вверх по плечам и сомкнулись на его затылке, и, нагнувшись вперед так, что ее груди завораживающе закачались, Миранда прижалась к его губам.

– Миранда всегда сумеет что-то найти, – выдохнула она. – Она умеет убеждать и ублажать. Она обладает терпением тысячи графинь, когда дело касается заботы о любимом мужчине. И каком мужчине! Просто быке, мой лейтенант! Никогда, – призналась она, – никогда прежде я не испытывала такого удовлетворения от любви.

Фолуорт сдался обольщающим губам. Мечта стала явью! Самая красивая, самая нежная женщина в мире – и она хочет его! Будь проклят Адриан Баллантайн с его коварными намеками; добродетельный мерзавец просто ему завидует. Да, это так – Баллантайн завидует, что не он первый добился внимания Миранды!

С тяжким вздохом опустив руки на пояс, Фолуорт с неохотой помешал Миранде расстегнуть его одежду.

– Мы и так уже слишком долго пробыли здесь, – пробормотал он. – Дженнингс, наверное, послал кого-нибудь нас разыскивать.

– Пусть ищут, – заявила она со злостью, не обращая внимания на его растерянность. – Или, по-вашему, ради меня не стоит пойти хотя бы на крошечный риск, мой лейтенант?

– Я готов рисковать гораздо большим, чем ты думаешь, – Фолуорт захватил рукой распущенные черные локоны и решительно приподнял к себе голову Миранды, – но не ради нескольких украденных минут удовольствия. Я хочу сказать, что готов рисковать ради того, чтобы ты была моей, Миранда. Весь день, каждый день. И каждую ночь... – Он склонился к ней с горячим поцелуем, с поцелуем, который заставил Миранду добавить еще балл к своей оценке Фолуорта.

Сделать его своим союзником было для нее детской игрой, которая помогла ей развеять скуку заточения, и она надеялась, что достаточно заморочила ему голову, чтобы с его помощью убрать еще одно крупное препятствие на своем пути к будущему счастью.

– О, как бы я хотела, чтобы мне не нужно было возвращаться к этой толстой потной свинье! – простонала Миранда. – Как мне хотелось бы остаться с тобой! – Слезы скатились из огромных янтарных глаз и оставили влажный след на плече Фолуорта.

– Скоро, дорогая, скоро, – утешил он ее. – Имей терпение. – Он стиснул зубы, его ноздри затрепетали и побелели.

– Как я могу терпеть, когда знаю, что нет никакой надежды? Через два дня мы будем в Гибралтаре. Даже если меня отправят в Америку, это будет все равно, что попасть в рабство к этому... к этому чудовищу!

– Нет. – Фолуорт с трудом подавил искушение раскрыть ей свои планы. – В Гибралтаре все изменится, поверь мне. Дженнингс уйдет, «Орел» достанется мне, и больше никто и ничто не будет стоять между нами.