Я ведь в душе до последнего надеялась, что вы с Сережей помиритесь, и все у вас наладится, как у Паши с Настей.

– Когда-то я об этом только и мечтала…

– Ты его так и не простила? – с разочарованием спросила Татьяна Михайловна.

– Ни в этом дело. Сергей всегда был положительным, целеустремленным и надежным. С годами эти качества только усилились в нем, мечта любой девушки. Просто изменились мои чувства. Увы, я встретила другого человека и разлюбила Сергея.

– Перед отъездом мы виделись с твоей мамой, она беспокоится за тебя.

«Ах, мама! Мама! Теперь понятно к чему этот разговор», а вслух добавила:

– Знаю, мое решение покинуть дом, стало для нее неожиданностью. – Татьяна Михайловна лишь покачала головой, и на глазах у нее сверкнули слезы. – Прошу, не расстраивайтесь. Этим вы только сделаете хуже себе, да и меня заставите чувствовать вину.

– Извини, это я так, все в порядке, – и она вытерла слезы руками.

– Не тревожьтесь, встретит Сергей еще достойную девушку, какие его годы. На мне свет клином не сошелся.

– Да, ты права…

– Я пойду, у меня скоро начнется прием, а вы отдыхайте. Постараюсь навещать вас почаще, – произнесла я и торопливо вышла в коридор.

После обеда работа с пациентами отвлекла от разговора с Татьяной Михайловной, но по дороге домой, я мысленно вернулась к нему. «И почему все так и норовят вызвать у меня чувство вины? Что я сделала такого предосудительного? Всего лишь полюбила другого человека!..» Неожиданно на лоб упала холодная капля, и я посмотрела вверх. Выходя из санатория, я и не заметила, что погода переменилась – все небо заволокло тучами, и начал накрапывать дождь, – а я, как обычно, не взяла с собой зонт. Пришлось прибавить шагу, но это не спасло: пока дошла до дома насквозь промокла и озябла. Женя, увидев меня, не одобрительно произнес:

– Зонт, не судьба, было взять?

– С утра было солнечно… – отозвалась я. – Нагрей, пожалуйста, чай, а я пока схожу, переоденусь.

И ушла в спальню, а когда вернулась, Женя уже разлил по чашкам чай и поставил их на стол. Я молча присела и сделала несколько глотков.

– Что с тобой? – спросил Женя, видимо, обратив внимание на мой задумчивый вид.

– Ничего, днем навещала Татьяну Михайловну, маму Сергея, – произнесла я и невольно подняла глаза на Женю: он нахмурился. – Мы немного побеседовали, но после разговора стало как-то скверно на душе.

– Зачем тогда ходила?

– Я пообещала, – раздосадовано ответила я. – К тому же Татьяна Михайловна мне не чужой человек, я ее давно знаю, поэтому в любом случае бы навестила. Просто мне не нравится, что все, кому не лень, суют нос в мою личную жизнь и норовят указывать, что делать, будто от меня что-то зависело. Я просто встретила другого человека и разлю… – и осеклась.

– Но ты вчера говорила, что вы только общались?

– Да, только общались, но у родителей были другие планы.

– Не нравится мне этот Сергей!

– Зачем тогда расспрашиваешь, если не в силах спокойно выслушать! – вспылила я. – Я понимаю, что мама беспокоится, но зачем через посторонних людей пытаться вразумить меня!

Женя встал, подошел сзади и обнял:

– Ну, прости! – шепнул он на ухо и, взяв за руку, потянул за собой. – Пойдем, я тебе кое-что покажу!

Недоумевая, я последовала за ним: он зачем-то направлялся в самую дальнюю комнату дома и, открыв дверь нараспашку, воскликнул:

– Смотри, что я сегодня обнаружил! – И указал на старое пианино.

– Я видела его, но оно, наверное, уже нерабочее.

– Ошибаешься, вполне рабочее, – ответил Женя и, присев на банкетку, вскользь пробежался по клавишам. – Немного наладить тональность и будет очень даже сносно звучать. Я удивился, обнаружив его здесь.

– Почему? Ведь Надежда Самсоновна преподавала сольфеджио в музыкальной школе.

– Я не знал. Перенесу его в кабинет.

– Как хочешь, а я не знала, что ты играешь и на клавишных. Я думала, твоя стезя – гитары.

– С годами Кира меня поднатаскал. Это очень удобно при написании песен, но поупражняться с Надеждой Самсоновной будет не лишним. А вот и последнее творение!

Этих слов было достаточно, чтобы я переменилась в лице, а сердце безудержно затрепетало в груди. Женя это заметил и не сводил с меня глаз, чем вынудил отвести взгляд в сторону. Закончив припев, он перестал играть, подозвал к себе и усадил на колени.

– Ты меня смущаешь, – шепнул он, уткнувшись головой в грудь, – когда слушаешь так зачарованно и, кажется, не можешь наслушаться, хотя и инструмент и исполнение ужасны и примитивны.

– Все относительно. В звуках дождя, шуме прибоя, трелях птиц и жужжании пчел тоже нет ничего сложного и замысловатого, но всем людям они нравятся. К тому же, когда что-то делается с душой и пропускается через себя, то и самая примитивная и однообразная мелодия трогает за живое и доводит до слез.

Женя лишь покачал головой, но ничего не ответил. Несколько минут он помолчал, а потом, отстранившись, произнес:

– Через неделю собираемся снимать здесь клип.

– Ты мне об этом ничего не говорил.

– Я и сам толком не знал. Сегодня утром звонил Макс и все уточнил.

– На новую песню?

– Да, зимой выйдет альбом…

5.10.2006 г. Клип… клип… Ох уж этот клип!.. Съемки проходили в одном из живописных мест парка вблизи туевой аллеи. Я пообещала Жене, что когда закончу все дела в санатории, приду к ним, и к четырем часам, как ни в чем не бывало, приближалась к месту съемок, где уже издалека увидела Женю с какой-то белокурой девицей: она крутилась возле него и без конца вешалась на шею… Меня словно обдало холодом. Я еле дошла до ближайшего дерева и прислонилась спиной к стволу: кровь стучала в висках, колени подгибались. Отдышавшись, снова выглянула и увидела ту же картину, только к ним подошел Макс, и они втроем над чем-то смеялись. Я снова спряталась за дерево и простояла минут десять, а потом просто ушла… Сбежала!.. Я к такому не была готова… Не знала, что делать, как вести себя… Меня будто спустили с небес на землю. Перед глазами стояло лицо той девицы, а в ушах звенели слова мамы, как наваждение: «О каком доверии ты говоришь? На первых порах ты может, и стерпишь, а потом? Потом что ты будешь делать? Сидеть и локти кусать?»