— Краков? А чего. Карл, собирайся, возьмёшь три полка в Киеве, что мы для этой заварушки подготовили и ускоренным маршем двигайся к Кракову. Успеть нужно раньше Лещинского и примаса этого. Всех попавшихся сторонников Лещинского вешать.

— А Варшава.

— Андрей Иванович, езжай на всех парусах в Саксонию, нужен договор с Августом третьим о взаимопомощи, и всё, больше никаких договоров. Не надо нам ни признания Курляндии свободной, ни Лифляндии — Российской, только договор о союзе. На них напали — мы поможем, на нас напали — они помогут. Не регламентируй помощь, хоть один солдат, важен факт, а не войско.

Остерман с Карлом Бироном отбыли и буквально через три дня пришли новости из Варшавы. Благо Рига не Москва, быстро доставили.

27 апреля 1733 года открылся конвокационный сейм, который по регламенту предшествует избирательному, на нём было постановлено, что королем может быть избран только природный поляк и католик, не имеющий своего войска, ни наследственной державы и женатый на католичке. Это решение прямо исключало, как саксонского курфюрста, так и всякого другого иностранного принца из числа кандидатов на престол. В том числе и предлагаемого Австрией португальца Мануэл де Браганса — брата португальского короля.

И тут неожиданно для сейма и ожидаемо для Брехта гирька упала на российскую чашку весов. Когда нужно было подписать эти статьи, часть выборщиков отказалась это сделать, вслед за чем они обратились к русскому двору с просьбой о помощи.

И помощь последовала через три дня. Брехт с гвардией выступил из Риги на Варшаву, а Ласси с теми самыми шестнадцатью подготовленными заранее тысячами на Данциг. Адмиралы вывели флот на учения, которые планировалось почему-то провести недалеко от вольного города Данцига.

Ну, велком, дорогой товарищ Лещинский, и французы. Ждём. Так нам коней и денег не хватает, что даже спать не можем.

Событие сорок седьмое

Истории нужны легенды, отчаянные подвиги и благородные примеры, пламенные речи, храбрые герои и великие победы, победители забывают предательство и трусость, лицемерие и кровь, правда остается правдой, а ложь становится историей.

Авраам Линкольн

Португальский принц этот, которого Карл шестой австрийский хотел посадить на Польский престол, и с кандидатурой которого согласилась и Россия, и Пруссия, поначалу, был прикольным. Клоун. Появился из ниоткуда, можно сказать, в Росси в конце 1731 года и как давай чудить не по-детски. На первом же приёме напился слегка и возбудился. Прервал бал, в честь его визита даденый, встал на колено перед Анной Иоанновной и предложил ей руку и сердце в обмен на русскую корону.

Народ охренел. Надо отдать должное Анхен — она не растерялась. Сказала — «Да», чтобы не обижать инфанта, но так, чтобы понятно было, что это — «Нет». Анна с колен Мануэла де Браганса графа де Орен — португальского инфанта подняла и по плечу похлопала. Смотрелось классно. В принце или инфанте, или графе было росту сто пятьдесят пять примерно сантиметров. Португалец, чего с него возьмёшь⁈ Анхен его на голову выше и в два раза массивней.

— Конечно, милый. Как от такой чести отказаться. Переходи в нашу веру и в приданное Бразилию. А ещё пару миллионов гульденов. Гульдены у вас?

— Крузадо…

— Да и ладно, крузадо, так крузадо.

После этого инфант побывал в гостях у всей знати России и у всех брал взаймы деньги, многие вполне приличные суммы давали. Хлестаков отдыхает со своими копейками. Анна, чтобы утешить мелкого вояку произвела португальца по совету Бирона в генерал-лейтенанты и написала королю Жуану V Португальскому письмо, про выходки его братца. Того забрали вскоре и, надо отдать должное португальскому королю, все долги брата он оплатил.

Иван Яковлевич лично проводил Мануэля до Санкт-Петербурга, чтобы тот опять не потерялся и не наделал долгов. Впрочем, так и так пришлось бы ехать. Пётр первый, он же Великий и после смерти продолжал чудить. Брехт об этом узнал недавно. Устраивал очередной мозговой штурм на заседании Совета Министров по поводу освоения Урала и Сибири, слово предоставили министру Геологии Якову Брюсу, он похвастал, что университет в Санкт-Петербурге Горный открыл, преподавателей завёз, а кроме того переманил из Испании и немецких княжеств несколько рудознатцев в добавок к отправленным в Миас и уже их туда отправил, и в конце добавил, что гранит красный нашёл таки. Не далече от Киева.

— Гранит? Красный? Яков Вилимович, хоть убей, но не помню, чтобы тебе такую цель ставили. Или это Андрей Иванович без меня, — Брехт мотнул головой на Остермана.

— Нет, я ничего… — Остерман затравленно оглянулся и глаза опустил.

— Стоять. Бояться. Андрей Иванович?

— Так это пятилетней давности дело…

— Андрей Иванович!

— Ваня, успокойся. Это я напомнила Якову Вилемовичу о задании, что ему ещё в 1725 году было дадено.

— Хорошо. Теперь подробнее.

— Надо ли, Иван Яковлевич? Анна Иоанновна?

— Давай-ка мы всех отпустим, Яков Вилимович и пойдём чаю попьём, а ты всё за чайком и расскажешь. Сушки сегодня чудные с маком будут.

Через час примерно, выпив третью чашку нового чёрного байхового чая, Брюс покхекал, но всё же рассказ начал.

— Пётр Алексеевич в сильных муках скончался. Как Иван Блюментрост говорил тогда — причиною была почечная колика. В обоих почках нашли большие камни, да вообще все почки были воспалены, что усугубил ещё и плохо вылеченный сифилис.

— Яков!

— Извините, Ваше Императорское Величество…

— Ты про захоронение говори, а не про болезни.

— Пётр Алексеевич умер в тесной конторке в Зимнем дворце, куда мы еле затащили большущий гроб размером в косую сажень (то есть — 216 см). Там же, в Зимнем дворце, было организовано и прощание с усопшим Государем. Сердце после бальзамирования поместил я в специальный сосуд из серебра и поставил рядом с гробом, чтобы потом опустить на дно захоронения.

Брехт прикрыл глаза. Вспомнил, как смотрел передачу про большевиков, их… Ну, да не суди и не судимым будешь. Сам не ангел. Опять же в той передаче говорилось, что это только версия и прямых подтверждений, то есть, документов нет. С чего там начали, вот с сосуда этого. Что-то ещё про драгоценности, хоронили русских монархов в золотых коронах, а пальцы покойных были усыпаны перстнями с драгоценными камнями. На надгробия возлагались золотые и серебряные венки, кресты из драгоценных металлов, старинные иконы, различные медали и ордена, также из золота и серебра.

— Открытый гроб с телом Петра был выставлен для прощания в парадном зале Зимнего дворца, превращенном в «каструм долорес, или печальную салу». Прощание с императором длилось больше месяца, а если точнее — 42 дня. С тех пор и остальных тако же хоронят…

Брехт слышал, что говорит «чернокнижник», а сам пытался припомнить ту передачу, там… Нет год не вспомнить… Или это два раза было. Запомнилось вот что:

Через несколько лет после революции ГПУ было поручено вскрыть в Петропавловской крепости все саркофаги русских царей и изъять оттуда ценности. Начали с конца и первым вскрыли гроб Александра III. С тела царя сняли все перстни и украшения, были конфискованы ордена и медали. После этого приступили к следующей могиле. Тела перекладывали в обычные гробы, поскольку саркофаги правителей также представляли ценность. Больше всего драгоценностей чекисты обнаружили при вскрытии могилы Екатерины I. А вот гроб Александра I оказался пуст, в нём не было ни тела, ни драгоценностей. Это подтверждало ту версию, что царь инсценировал свою смерть, а на самом деле предпочел удалиться в монастырь для искупления своих грехов.

Когда работники ГПУ дошли до могилы Петра Великого, то натолкнулись на кучу проблем. Попытались открыть гроб, но сделать этого не смогли. Оказалось, что между основным и внешним гробом, есть еще один, промежуточный, который и затрудняет работу по вскрытию. Тогда гроб поставили вертикально и стали сверлить крышку. А когда она всё-таки, распахнулась, то перед взглядами чекистов предстал сам великий царь Петр I во весь свой гренадерский рост. При этом он настолько хорошо сохранился, что красноармеец, который вскрывал гробницу, от ужаса обделался. Однако во время перемещения тела царя в деревянный гроб, его останки рассыпались в прах.

— 8 марта 1725 году похоронный кортеж направился из Зимнего дворца в собор Петропавловской крепости. Он в то время был ещё недостроен. Несмотря на сильный мороз и снег, императрица Екатерина