– Поразительно, – пробормотал темный владыка, бесшумно присаживаясь на траву рядом с Мелиссой. – Кто его этому научил?

Она чуть повернула голову, но не испугалась: присутствие царственного эльфа она почувствовала задолго до того, как повелитель решил к ней присоединиться. Впрочем, как и его изумление, и даже легкую растерянность.

– Тир тренируется каждый день. Он даже в Аккмале не захотел менять привычек: взялся за клинки прямо на постоялом дворе. Правда, в своей комнате, чтобы никто не увидел, но все равно.

– Он упрямый, – слабо улыбнулся владыка, и Милле согласно кивнула.

– Да. Это у него в крови. Мама всегда так говорит.

– Мама? А как ее зовут? – небрежно поинтересовался эльф, намеренно глядя в сторону, но она мгновенно насторожилась.

– Тебе зачем?

– Просто любопытно. Хотелось бы знать, что за семья сумела воспитать темного мага. Да еще такого, как Тир. Все-таки люди для него не самые подходящие… гм… родители.

Мелисса нахмурилась.

– Вряд ли ты будешь в восторге от такого знакомства. Поверь, моя мама слишком не любит представителей вашей расы. Только для Тира и делает исключение, потому что очень его любит.

– А как вообще вышло, что он попал в вашу семью?

Мелисса окончательно насупилась и, насторожившись еще больше, плотно сомкнула губы. Нет, об этом он не должен узнать. Ни при каких обстоятельствах, иначе станет совсем плохо.

Владыка Тирриниэль неслышно вздохнул: не вышло. Ладно. Попробуем с другой стороны.

– Хорошо, можешь не отвечать. Но хотя бы скажи, откуда вы взялись. Откуда взялся Тир? И как могло такое случиться, что я за столько лет не почувствовал собственного внука? Вы двое свалились сюда как снег на голову. Да еще и в компании смертного, которого называете своим другом. Из-за вас Темный лес до сих пор взволнован. Хранители в полнейшем недоумении, но они тоже не понимают, каким образом могло произойти подобное… этого не должно было случиться!

Милле загадочно улыбнулась, но он словно не заметил.

– Появление истинного потомка Изиара очень сложно пропустить, девочка, потому что родовой ясень всегда пускает новую ветвь, когда в нашем роду появляется еще один маг. И это такой же закон, как утренний восход солнца или его угасание с наступлением ночи. Так было всегда, испокон веков, и ясень живет лишь до тех пор, пока живы наследники моего рода. Сейчас он слабеет и сохнет… а Тир – очень сильный маг, и его рождение не должно было пройти незамеченным. Однако это все-таки случилось, и теперь я не знаю, что думать.

– Тир не принадлежит твоему дому, – обронила Мелисса.

– Все еще нет. У него нет даже перстня, а вместо родовых клинков – вот это…

Милле осторожно покосилась на прикусившего губу эльфа и на всякий случай отодвинулась, а то мало ли.

– Я вам не враг, – как можно естественнее улыбнулся владыка, заметивший это невольное движение. – Клянусь, что не причиню вам вреда, дитя. Вы – наше будущее, наша последняя надежда. Вы все, что у меня осталось. А Тир…

– Он не заменит тебя. Он поклялся.

Владыка Тирриниэль чуть вздрогнул и неверяще повернулся.

– Что?

Мелисса сухо кивнула.

– Да. Он не повторит твой путь.

– Но почему?!

– Это противоречит всему, чему нас учили.

Владыка чуть слышно скрипнул зубами и сжал кулаки. Проклятые смертные! Как они посмели внушить мальчику отвращение к собственному народу?! Как сумели исковеркать ему внука?!

– Но Тир – прямой потомок Изиара! – против воли вспыхнул он. – Его место здесь, в Темном лесу! Он должен занять мое место, потому что это… это судьба!

– Не его судьба, эльф! То, что хорошо для вас, – смерть для него.

Владыка Тирриниэль снова вздрогнул, когда его до дна пронзили холодные синие глаза собеседницы – она смотрела жестко, неприязненно, а когда снова заговорила, казалось, ее голосом можно было заморозить половину мира.

– Не мне говорить тебе о твоем народе. Не мне напоминать, как вы относитесь к остальным расам. Да, вы живете долго. Вы сильны и гораздо старше смертных, а они действительно проигрывают вашим умениям и силе… но вы слишком давно разучились видеть хорошее. Слишком уповаете на собственное могущество. И утратили то, что когда-то имели. Изиар изменил твой дом далеко не в лучшую сторону, эльф, а с того времени, как он ушел, вы сделали все, чтобы вас ненавидели и боялись. Вы слишком горды, чтобы обращать внимание на соседей. От вас мало помощи, но большинство живущих устраивает хотя бы то, что вы просто не вмешиваетесь и не диктуете свою волю, как когда-то… согласись, надо было здорово постараться, чтобы от Л’аэртэ начали отворачиваться даже светлые. Но у вас это, признаться, неплохо получилось: я не знаю никого, кто был бы к вам по-настоящему благосклонен.

Милле быстро отвернулась, а эльф сжал челюсти, чтобы не вспылить от нанесенного ею оскорбления. Может, в этом и состоит некрасивая правда, о которой он давно знал, но… как она смеет произносить это вслух?! Сравнивать его со светлыми?! Проклятье… нет, нельзя показывать злость, а то она закроется и больше не скажет ничего, а ему так нужно узнать больше. О Тире, о ней самой, о его силе и многом другом.

– Не стоит говорить со мной в таком тоне, девочка, – вкрадчиво сказал владыка Тирриниэль.

– В каком же тоне мне говорить, если иного вы, эльфы, не заслужили? – насмешливо отозвалась Мелисса, снова посмотрев на владыку в упор. – Мне не нравится твой народ, не нравится твой лес и то, что мы вынуждены здесь оставаться. Однако сейчас у нас нет выбора, а ты сидишь рядом, не умея понять и даже не пытаясь это сделать. Вернее, не желая! Но сейчас ты представляешь здесь весь лес, и поэтому я говорю о своих представлениях о вас именно тебе. Как правителю, как главному. Тому, кто имеет голос и способен отстраняться от своих эмоций… Вы не умеете жить в мире. И в этом – ваша главная ошибка.

Она снова отвернулась, но пораженный этой смелой отповедью эльф, к собственному изумлению, вдруг остыл. Будто ее справедливый упрек сумел на корню заморозить его ярость, загасил ее. И противиться этому не было совершенно никакой возможности.

«Колдунья, – с удивлением понял владыка, торопливо просматривая ее ауру. – Нет, абсолютно ничего! Аура совсем обычная, и магии не чувствую. Совершенно нормальная, как и положено смертной… но такого не бывает!»

– А ты смелая, – наконец произнес он вслух, с еще большим удивлением изучая точеный профиль Милле. – Невероятно смелая: знаешь, как мало людей… да и эльфов тоже… рискнуло бы говорить о том, что сказала сейчас ты? Сколько тебе лет, дитя?

– Шестнадцать.

– Ты рассуждаешь совсем не как подросток.

– Я рассуждаю так, как научила меня мама, – спокойно отозвалась Мелисса. – И поступаю так, как поступил бы в подобной ситуации отец.