Я решила позаботиться о еде. Нашла сухих дров и щепок для огня. У нас будет тепло и горячий ужин! Колотый горох, солонина и немного увядшей морковки – совсем неплохо. Если сварить – получится питательный суп.

Подошел рябой юноша и предложил лопату:

– Не помочь ли с костром?

– Буду рада. Если вы не заняты.

– Не-а. – Он вонзил лопату в дерн и провернул. – То есть нет, мисс. Я свободен. Викс присматривает за очагом, а Хелмс говорит, мне лучше возле еды не околачиваться, – робко усмехнулся паренек.

– Как вас зовут? Откуда вы?

– Харрел, – сказал он, – Вернон Харрел из Хейвенспорта. Вряд ли вы помните, но вы были у нас в начале лета. Я видел вас в рыбацком цехе.

– О! – воскликнула я громче, чем намеревалась.

Парнишка остолбенел, а потом улыбнулся, на сей раз широкой улыбкой.

– Вы тоже там были с Байроном Бордером и другими Красными колпаками?

– Был, – подтвердил он, доставая из ранца кремень, трут и немного пакли. – Ваши слова вселили надежду, что мы выберемся из этой передряги. Хорошо знать, что ты не одинок.

Вернон высек искры, и те упали на паклю. Раздув огонек в большое пламя, он сунул его под дрова.

– Мы почти сдались, когда принц вернулся с вашим братом и серафцем. Точнее, драться мы не передумали, если бы пришлось – вгрызлись бы в землю зубами, но на победу надеяться почти перестали.

– Мы узнали о начале войны из письма Бордера, – сказала я. – Вы о нем не слыхали? Я думала, мы встретим его в Хейзелуайте, но, возможно, он отправился в другое место?

Харрел покачал головой.

– Бордера схватили во время нападения на одну из застав Поммерли еще до того, как вы вернулись.

– Он пленник? Может быть, мы сумеем его обменять…

– Нет, мисс. Они поначалу не… почти не брали пленных. – Харрел отвел взгляд и подпихнул полено ногой, чтобы оно легло под другим углом и огонь достал бы нижнюю сторону. – Ну вот, теперь все как надо, мисс.

Он поклонился и поспешил обратно к товарищам, а я, огорченная новостями, уставилась в пламя. Я плохо знала Байрона Бордера, мы всего лишь обменялись парой слов возле бочек с соленой рыбой, а потом он мне написал. Байрон для меня был воплощением простого народа, готового сражаться, а также помогать Теодору. Покинув Западный Сераф, отправляясь в Галатию, а потом в Квайсет, Фен и, наконец, в Хейзелуайт, я знала, что на родине остались люди, которые жаждут боя.

– Ты собираешься варить горох или нам придется грызть его, будто фисташки? – осведомился Теодор. – Думаю, нужно установить нечто вроде перекладины, как у тех ребят.

Он склонил голову, точно пытался вычислить, под каким углом надо поставить рогатины, чтобы вскипятить воду.

– Поскольку ради демократии и равенства мы решили обходиться без прислуги, ты либо кое-чему научишься, либо я все же приставлю к тебе знающего человека. – Я обняла его и наградила поцелуем в щеку.

– А ты умудрилась всего за пятнадцать минут разжечь огонь без трута и кремня? Впечатляет! – Теодор поцеловал меня в ответ.

– Представь себе! – заявила я. – И только попробуй доказать обратное.

– Думаю, я смогу, – вмешался Сайан, притащивший три толстых ветки. – Прости, что не выдал набор для розжига. – А теперь дайте-ка я покажу вам, как это делается.

Теодор помог Сайану установить рогатины и подвесить котелок. Мы сварили горох и съели ужин, почти не разговаривая. На нас тяжким грузом лежала ответственность за нашу маленькую армию. Я чувствовала себя почти как в детстве, когда мать послала нас с Кристосом на рынок за рыбой и репой. До мозга костей я прониклась сознанием – моя мать в меня это вдолбила, – что я в ответе за брата. Он был старше, но я росла серьезной девочкой и должна была напоминать Кристосу, что нельзя сбегать и ввязываться в потасовки с рыночной шпаной. Если я правильно запомнила, в тот раз я забыла купить репу.

Я посмотрела на лагерь – временная отметина на карте тихого пасторального уголка Галатии. Через неделю не останется ни смятой травы, ни сломанных веток. Пройдет какой-то месяц, и никто и не подумает, что здесь стояла армия, ела свой жалкий ужин, утром дрожала от холода под тонкими одеялами. А спустя год или десять лет? В каком поколении еще будут рассказывать историю этой армии, лагеря и битвы, что наверняка вскоре грядет?

Всю следующую неделю мы неустанно двигались дальше и дальше на север к крепости роялистов в Рокфорде. Там, где Рок-Ривер сужалась и мельчала, почти два столетия назад на месте старой цитадели власти построили военную академию. Этот узкий изгиб реки стал прибежищем и для Вестланда. Бежав из столицы, король вернулся домой.

«Словно потерявшийся конь или беспутный пес», – с некоторой долей презрения подумала я.

Также неподалеку располагалось самое большое и старинное поместье Поммерли. Между вотчинами двух древних могущественных и богатых семейств и дожидалась своего часа армия роялистов.

– Я надеялся, что они проявят куда меньше сообразительности, – заметил Сайан, когда мы собрались у костра в ночь перед последним переходом к Рокфорду и предполагаемой битвой. – Могли расставить у нас на пути множество заградительных сооружений или форпостов, но в итоге почти не оказывают сопротивления.

– Всего несколько мелких стычек и быстро отступили, – согласился Теодор.

– Слишком быстро, – вздохнул Сайан. – Они учатся. В этих стычках роялисты часто проигрывают. Враги знают, когда сильны: когда превосходят нас числом, как в Рокфорде.

– Многообещающе, – заметил Теодор. – Интересно, как там поживают Кристос и Альба?

– От них нет известий – хороший знак.

Я улыбнулась про себя. Сайан прекрасно говорил на галатинском, лучше, чем сами галатинцы.

– Хочу осмотреть лагерь, – сказал он, поднялся и ушел прочь, хотя я заметила, что направился Сайан в сторону привязанных лошадей, а не к солдатам.

– Думаешь, он нервничает? – спросила я.

– Определенно, – ответил Теодор. – Как и я. Если мы потерпим неудачу, все будет кончено.

– А если победим, все равно еще предстоит битва за столицу. – Я посмотрела на костры, рассеянные тут и там по полю, что светились во тьме, словно ночные цветы, и неловко добавила: – Как ты? Мы так близко к твоему дому.

– И так ясно: это больше не мой дом, – ответил Теодор, прикусив губу. – Это земли роялистов, цитадель отца. Для меня там нет места, если мы его не освободим. Черт, а здесь холодно!

– И нам, и им, – пробормотала я.

Мы, вытянув руки, сгрудились у огня, стараясь вернуть биение жизни в застывшие пальцы. И не было надежды, что следующая ночь и ночь, которая наступит после, окажется лучше.

– Они здесь, поскольку верят в наше дело, – спокойно ответил Теодор. – Остались только верные соратники.