Между тем Шубин неторопливо продолжал:

— Тебя, Саня, в четвертой роте формально уже нет… На твоей должности сейчас хорошо тебе знакомый старший лейтенант, замкомроты одной из многочисленных десантно-штурмовых рот. Коррупционер-профи, подполковник Заснин, кадровик из политотдела армии, а заодно и закадычный приятель Монстра, благословил эту рокировочку, прикрывая тем самым Михалкина от потенциальных неприятностей. Таким образом, придется тебе возвращаться не в свое родное подразделение, с которым ты прошел огонь и воду, а в чужую роту, где тебя, Саня, никто не знает. Значит, и авторитет придется завоевывать с нуля… Мало того: десантно-штурмовая рота, которую тебе предстоит принять, разбросана по «точкам», а среди ее личного состава отмечено небывало высокое количество ЧП и откровенных преступлений. В их числе суицид, употребление «легких» наркотиков, несанкционированные контакты с местным населением, а вместе с тем и бесчинства по отношению к тому же местному населению…

Хантер мучительно размышлял. Нет, такая перспектива его не пугала, но и приятного во всем этом было мало. Вместо родной четвертой ПДР, где он знал всех и каждого, где его слова было достаточно, чтобы разрешить любую, даже самую сложную ситуацию, где его назначение исполняющим обязанности командира роты прямо в ходе боевых действий не вызвало ни кривотолков, ни возмущения, — он получал разбросанную на большом пространстве, разболтанную и деморализованную людскую массу, которую и подразделением-то трудно назвать. «Зачем все это сделано? — спрашивал он сам себя. — Кому выгодно такое назначение?»

Шубин, внимательно наблюдавший за собеседником, тут же ответил на его мысленные вопросы.

— Смысл этой коварной рокировки заключается в том, что Заснин, этот вездесущий кадровик, каким-то образом пронюхал о намерениях Тайфуна и Бугая перетащить тебя «на юга», да еще и с повышением. Он-то и подсказал Монстру многоходовую комбинацию. «Чепэшное» подразделение, куда тебя перекинули без твоего ведома, должно, по их наметкам, стать миной замедленного действия. И пока Худайбердыев, выбивая тебе майорскую должность, преодолевает инерцию и сопротивление военных чиновников, эта мина может рвануть. Каким образом? Самым простым. В таких разболтанных подразделениях постоянно что-то случается: то кто-то кого-то случайно пристрелил, то задавил броней, то кто-то обкурился чарсом[42]или обпился шаропом[43]до невменяемости и натворил дел… Все это с помощью стукачей Монстра и Гнуса незамедлительно вынырнет на поверхность в виде шумного скандала, который хитрые аппаратчики виртуозно раздуют до масштабов вселенской катастрофы… Вот и получится, что хваленый «старший лейтенант П-ко» на самом деле — проходимец и бездельник. Ему оказали высокое доверие, поручив лучшее боевое подразделение, а он превратил его в уголовный сброд! Дальше — накатанная колея: служебное, партийное взыскания, а там, глядишь, и новое уголовное дело. От образа героя и мученика, вознесенного на пьедестал центральной прессой, в два счета ничего не останется. Естественно, вслед за этим командарм отменит свой приказ, оставляя тебя, Хантер, на прежней должности, а заодно и на растерзание этим стервятникам…

Спиртное мигом испарилось из молодого и здорового организма вместе с потом. Даже прохладный ветерок кондиционера не мог остудить горящую голову. Мысли лихорадочно метались в поисках оптимального выхода из этой ситуации. Выход есть — в этом старлей был почти уверен.

Можно, например, завалиться в госпиталь и находиться там «на сохранении» до тех пор, пока не появится приказ о переводе в Зону ответственности «Юг». Впрочем, эту идею Хантер сразу же отмел — не в его стиле. Следующее, что пришло в голову, — подать рапорт о предоставлении календарного отпуска, но и этот план просуществовал не больше трех секунд. Длительная командировка? Неплохо бы, но в афганских условиях это просто нереально, как нереально направление на какие-нибудь курсы повышения квалификации. Но чем дольше он размышлял, тем яснее становилось, что вариантов практически нет.

Оставалось одно — прибыть на место, принять «чепэшную» роту, положиться на чудо и продержаться без скандальных происшествий те же месяц-полтора. В условиях Союза такая задача казалась вполне решаемой, но здесь его ожидало множество препятствий и подводных камней, главным из которых был его собственный взрывной темперамент.

— Вот такие вот дела, дружище. — Шубин разлил остатки дедова «сока манго». — Что думаешь предпринять?

— Приму роту, закручу гайки, — ответил «дружище». — Продержусь до последнего, сколько смогу. А там — «будем посмотреть», есть такое одесское выражение. «Сначала ввяжемся в бой, а там будет видно!» — так, кажется, ответил своим маршалам Бонапарт… — Он вдруг широко улыбнулся. — Давай за женщин! Как говаривал легендарный поручик Ржевский: «Без дураков жизнь скучна, но без женщин она — бессмысленна!» Так что — за смысл жизни!..

Он вскочил и чокнулся с Шубиным, который едва успел подняться со своего стула.

— Честно говоря, мы с Аврамовым и не ждали от тебя другого решения, — отдышавшись, проговорил журналист. — Но ты по-своему прав. Боевого, динамического напряжения на «точке» не так уж много, там другое: напряжение статическое, ежедневное. Мне приходилось бывать на многих сторожевых заставах, и я там всякого навидался. Случалось, что и свои в своих стреляют, или офицеры вмертвую пьянствуют с подчиненными. Но видел я и другое — когда вся «точка» гибнет, отстреливаясь до последнего патрона, до последней гранаты… — Михаил нахмурился. — Одно могу сказать уверенно: там, где командиры с головой, где личный состав занят делом, где все гайки затянуты правильно, но не перетянуты, — там все нормально, обычная армейская жизнь. Тут уж как повезет. — Шубин закурил, стряхнул пепел в тарелку и вдруг усмехнулся: — А уж если речь зашла о везении, то эта штука в твоей жизни, как мне кажется, присутствует, и весьма. В особенности в отношениях с женским полом. Знаешь, сколько раз твоя Афродита мне в Москву звонила?

— Галя? — удивился старлей. — С какой стати?

— Можешь не ревновать. Как субъект противоположного пола я ее совершенно не интересую. Просто расспрашивала — как тебя найти в Афганистане, в каком гарнизоне…

Сообразив, что это значит, Хантер от неожиданности выругался.

— Ну и дуреха! Опять она за свое… Неужели решила податься сюда медсестрой по вольному найму?! Ох, Галка-Галка… — Он едва не схватился за голову. — Ведь пропадет девчонка!.. И что ты ей ответил?

Старлей с надеждой уставился на журналиста, невозмутимо покуривавшего под кондиционером.

— Что следовало, то и ответил, — уклонился Шубин. — Уж ты, дружище, мне поверь, — я в людях неплохо разбираюсь. Один старый знакомый из института Сербского даже прозвал меня «психологом на эмпирическом уровне». Поэтому слушай сюда. — Он слегка повысил голос, перекрывая жужжание кондиционера. — Не такой уж ты и «ненужный», как я тебя для красного словца назвал. Тебя полюбила редкостная девушка, ради которой можно горы свернуть! Да, в Афгане тяжело и опасно, но и здесь должны жить любовь и нежность, потому что смерти, крови и грязи и без того слишком много! И не суетись — Галину ты уже все равно не переубедишь, поверь. Она сама приняла решение и настоит на своем, чего бы ей это ни стоило! А поскольку я и наши с тобой друзья в лице Худайбердыева, Тайфуна и Аврамова имеем возможность хотя бы отчасти вмешаться в твою жизнь, то мы эту возможность не упустим. Итак, Саня, — на губах Михаила заиграла загадочная улыбка, — имею честь сообщить тебе, что несравненная твоя Афродита довольно скоро окажется в Афгане. Это, конечно, потребует времени и некоторых усилий, — продолжал он. — У меня сложились неплохие отношения с начмедом Сороковой армии генералом Локтионовым; я уже поговорил с ним, и он присягнул на клятве Гиппократа, что многоуважаемая Галина Сергеевна Макарова будет работать в госпитале именно того гарнизона, который я назову и укажу на карте, висящей на стене в его кабинете. А укажу я именно туда, где будешь служить ты, Шекор-туран. Такой вот пасьянс, дружище!