– Тебе плохо? – Чья-то прохладная рука убрала взмокшую прядь со лба.

У него получилось? Он нашел способ прикоснуться к ней. Любимый?

Мьорке резко села. В темной пещере, где птица пережидала дневную жару, она была не одна. Больше никогда не будет одна.

– Это ты? – неуверенно спросила девушка, осторожно касаясь руки у себя на лбу. Открыть глаза она боялась. Но кто, если не он?

– А кого ты ждешь? – поинтересовался ласковый обволакивающий голос.

– Моего феникса.

– Любишь его?

– Да, – не задумываясь ответила темная.

– Уверена, что это любовь? Ведь он единственный, кого ты встречала и с кем разговаривала. Вдруг твое чувство родилось от безысходности?

– Нет!

Мьорке хотела оттолкнуть незнакомца. Теперь сомнений не оставалось, это был не феникс. Кто-то другой прокрался в укрытие. И он видит ее! Обнимает, слишком сильно прижимает к своей груди. Или это она слаба? Во всем виноват долгий летний день и жестокое солнце Сорплата.

– Отпусти меня…

– Отпущу, если скажешь, что тебе неприятно. – Ладонь легла на основания крыльев и коснулась нежной чувствительной кожи.

Волна удовольствия прокатилась по спине и разлилась теплом на затылке. Этот жар не ранил. Он будоражил и заставлял крепче прижиматься к незнакомцу.

– Это неправильно.

– Но приятно. Будь честна с собой. – Кончики пальцев коснулись щеки.

– Приятно…

– Тогда все в порядке. Тебе же хорошо. Посмотри на меня, не бойся.

Мьорке послушалась. Веки неуверенно задрожали, а затем она взглянула на него. Пугающая прохладная красота. Волосы, напоминающие снег, который она никогда не видела, а лишь мечтала. Серые глаза. Ни день, ни ночь, а неуловимое пограничье.

– Седой демон…

– Так меня еще никто не называл. Но мне нравится. – Он слегка облизал губы. – Скажи мне, Мьорке…

– Что? – Сердце перестукивало с бешеной силой, а разум боролся со стыдом и любопытством. Впервые она не хотела, чтобы наступила ночь.

– Твой феникс, он целовал тебя когда-нибудь?

– Пытался. Но у нас не получилось. Он обещал что-нибудь придумать.

– Хочешь узнать, каково это? Настоящий поцелуй без боли. – Демон дотронулся подушечкой большого пальца до ее губ, внезапно ставших предательски мягкими.

– Нет. Я обещала фениксу.

– И ты поцелуешь его. Вы будете вместе, я верю в вас. Но ты ведь не хочешь предстать перед любимым неумелой девчонкой? Вдруг ему не понравится?

– А разве это сложно?

– Немного. Хочешь, я научу тебя? Никто не узнает. – Основания крыльев снова взорвались от едва сдерживаемого удовольствия. – Скажи «да».

– Не надо. Пожалуйста.

– Я не чудовище, милая. Представь, что я феникс, если тебе будет проще. Ты ведь хочешь его поцеловать.

– Да…

– Вот и ответ!

Седой коснулся ее губ сначала осторожно, ловя дыхание неискушенной птицы. Она замерла и задрожала от предвкушения, а демон не торопился, пока досада полностью не завладела девушкой и она не подалась вперед сама, неумело пытаясь заставить незнакомца продолжить поцелуй, но он отстранился.

– Прости. Я передумал.

– Что? – С губ сорвался полный разочарования вздох.

– Не хочу быть заменой феникса. Посмотри на меня и назови по имени.

– А как тебя зовут? – Разум темной подернулся похотью и желанием, и демон не без удовольствия вглядывался в широко распахнутые синие глаза, гладил щеки, охваченные румянцем.

– Штеркен.

– Штеркен, – послушно повторила девушка, и седой улыбнулся шире.

– Моя Мёрке.

Это был слишком горький поцелуй. Смешанный с предательством и грядущей ложью. Разве сможет она сказать фениксу о содеянном? Он не простит и не поймет. Передумает. Бросит ее. Слезы потекли по щекам, а руки начали отталкивать демона.

В груди стало невыносимо больно, словно сердце напоролось на острые осколки, а рот вдруг наполнился чем-то густым и соленым. Мьорке захрипела и закашлялась.

– Тише, тише, моя птичка. – На губах демона алела кровь. Ее кровь!

– Это не конец. Лишь новое начало.

Рука с огромными стальными когтями сжимала трепыхающееся сердце.

– Чистое, непорочное. Ну разве самую малость теперь. Мне так жаль, что твой первый поцелуй вышел немного не таким. Но не бойся, у нас будет время для сотен первых поцелуев. Теперь ты моя, и только мое имя будут шептать эти губки.

– Нет!

– Не сопротивляйся. Это не смерть. Ты просто забудешь лишнее. Но ты сама отказалась от феникса, назвав меня по имени. Это был твой ответ.

– Нет…

– Закрывай глаза, милая. Пора. Не мучай себя больше.

И Мьорке послушалась…

Крик умирающей, потерявшей крылья птицы сотряс земли Сорплата.

Только сейчас феникс осознал свою ошибку, но было уже поздно.

* * *

Снег. Снег покуда хватало глаз. Снег, приятный, холодящий растерзанную спину. Кровавые крылья пропитали белое покрывало вокруг бледной, едва дышащей девушки. Она была прекрасна. Слишком хороша, чтобы уступить ее огненному. Штеркен бы вечно любовался ее красотой, но нужно было уходить домой.

Ноги сами повели Мёрке на запад, туда, где спрятано ее темное оперение. Туда, где ждал седой демон, а феникс, скованный клятвой, насыщал земли, принадлежащие убийце его возлюбленной.

Сотни смертей, сотни первых поцелуев, наполненных горечью и отчаянием. Штеркен соврал, они так и не стали сладкими.

* * *

Вечер принес с собой спасительную прохладу. Натт откинула мантию и оглядела руки. Ей мерещилось, что за день, проведенный на солнцепеке, кожа покрылась волдырями от ожогов. Но, к счастью, этого не произошло. Зато во рту было ужасно сухо, язык едва ворочался, а губы потрескались от жажды. Теперь озерная гладь была еще более манящей.

Мёрке долго рассматривала Иннсо Ивет, пока тень медленно наползала на Сореллет. Заклинательница раздумывала над словами Эури о том, что все три озера связаны. Захотелось вопреки предостережениям Вилммы прогуляться напоследок вдоль берега и проверить пару догадок. Тем более Натт запоздало вспомнила просьбу Эндэлиге принести лист платана. Среди многочисленных силуэтов деревьев она узнала нужные. Как она сразу не заметила их? И почему ее вообще волнует этот мерзкий шантажист?

Когда на небе зажглись первые звезды, вокруг скалы вновь появилась лестница, и Натт, подхватив кнут, осторожно шагнула на каменные ступени. Кладбище было видно только с самого верха, и, когда девушка начала спускаться, взору предстали лишь аккуратные домики, огороды и движущиеся фигурки еще не отошедших ко сну. При мысли, что Сореллет – город мертвых, становилось жутко, ведь среди жителей скрытого от глаз чужаков места были дети, студенты, счастливые влюбленные, умудренные летами старики. Трудно поверить, что все это иллюзия, но Натт своими глазами видела кресты и могилы.